Флэш без козырей

Как сейчас вижу эти прекрасные миндалевидные глаза, которые смотрят на меня, пока я лепечу что-то, пытаясь ободрить эту девчонку. Странное зрелище мы представляли: беглая рабыня и я, сидящие у костра на берегах Миссисипи, а неподалеку валялись два мертвых тела. Наконец, Касси превозмогла свои страхи — в конце концов, если хотите знать, убивать почти так же страшно, как быть убитым, — и сказала мне, что мы должны делать дальше. Мое восхищение ею еще больше выросло — оказывается, она все продумала заранее, до мельчайших деталей, еще сидя в фургоне.

Именно мое замечание, что охотники за беглыми неграми не посмеют тронуть белого человека, и натолкнуло Касс на мысль, как на этот раз осуществить успешную попытку сбежать — с моей помощью.

— Мы должны двигаться дальше, как хозяин и рабыня, — сказала она, — тогда никто ничего не заподозрит, но мы должны двигаться быстро. Возможно, пройдет неделя, прежде чем Мандевиль узнает, что этот фургон так и не достиг плантации Форстера, а эти два человека, — она слегка кивнула головой в сторону тел, — пропали. Может, пройдет и больше времени, но нам не стоит на это рассчитывать — и мы не будем! Задолго до окончания этого срока мы должны быть далеко за пределами этого штата, двигаясь на север.

— На ней? — поинтересовался я, показав на повозку, но Касс отрицательно покачала головой.

— На ней можем добраться только до реки. Дальше мы должны двигаться быстрее, чем нас повезут лошади, — лучше сесть на пароход.

— Но, подумай, это же стоит денег, а у этих двоих нашлось не больше пятнадцати долларов. Этого нам не хватит на проезд.

— Значит, мы достанем деньги, — зло отрезала она, — у нас есть пистолеты, а ты — сильный мужчина! Мы сможем получить все, что нам будет нужно!

Но мне это не понравилось — не то, чтобы меня мучили угрызения совести, просто я не имел опыта в разбое. К тому же это было слишком рискованно, о чем я и сказал ей.

— Риск! — презрительно улыбнулась она. — И ты говоришь о риске после того, что я сделала сегодня? У нас на руках два трупа — разве это не риск? Знаешь, что будет, если нас поймают? Тебя повесят, а меня сожгут живьем! А ты говоришь, что ограбление — слишком рискованно!

— Ограбив кого-нибудь, мы только усилим опасность, — заметил я. — Если мы тихо двинемся дальше своей дорогой, на нас не будут охотиться, пока не найдут этих двоих, если, конечно, до того вообще когда-нибудь дойдет.

— Того, кого мы ограбим, можно отправить вслед за этими, — отрезала Касси, — так что опасности не прибавится.

Клянусь Богом, ну и хладнокровная же она была! Когда я снова возразил, она потеряла терпение:

— Почему мы так должны дрожать над жизнью белых? Думаешь, меня огорчит, если завтра хоть всех этих свиней-рабовладельцев поразрывает в клочья? И почему ты против этого — после всего, что они с тобой сделали? Это что, твой народ?

Я попытался было убедить ее в том, что мои принципы здесь ни при чем, но мы оба были на нервах, и Касс буквально впала в ярость — она так горела жаждой мести, что мне стало страшно. Но я сдержался, и в конце концов она сдалась и замолчала, обхватив руками колени и вглядываясь в огонь. Наконец, она очень спокойно произнесла:

— Ну ладно, деньги мы все-таки достанем, что бы нам ни пришлось для этого сделать. Если ты не захочешь их отобрать или украсть — что же, тогда остается только один способ. Он не очень рискованный, но… я пошла бы на все, лишь бы не прибегать к нему.

Наверное, я прирожденный сводник, поскольку мне показалось, что Касси имеет в виду заняться проституцией под моей защитой в качестве сутенера, но у нее были гораздо более грандиозные планы.

— Мы должны поехать в Мемфис, — сказала она, — это город на самой реке, всего в пятидесяти милях отсюда, насколько я могу судить. Туда можно добраться уже послезавтра, а может, днем позже. Это не слишком большой риск, так как нам все равно нужно пробираться к реке, и если Бог будет милостив к нам, а не к друзьям Мандевиля или людям Форстера, которые знают меня, то нам это удастся. А там… там мы сможем найти деньги. О, да, там мы найдем деньги!

И, к моему удивлению, она разрыдалась — не просто всхлипывая, а настоящими потоками слез, катящимися по щекам. Она смахнула их и вытащила откуда-то из-под платья листок бумаги, потрепанный, но аккуратно сложенный и протянула его мне. Я, недоумевая, развернул его и увидел, что это счет о продаже, датированный февралем 1843 года, некой Касси, чернокожей девочки, являвшейся собственностью некоей Анжель де Мармелад (клянусь, там было указано именно такое имя) из Нового Орлеана, которая продана и передана соответствующим порядком Фицрою Говарду из Сан-Антонио-де-Бехар. Из этого документа выпала еще одна бумажка, которую Касс попыталась перехватить, но мне удалось разобрать несколько слов, написанных корявым, безграмотным почерком: «Дефчонка Касси. Десять плитей. Адин доллар», — и неразборчивая подпись.

Она выдернула ее у меня из рук и сказала, отвернувшись: