Флэш без козырей

Я начал сдавать по кругу, но из-за того, что испытывал некоторую неловкость, зацепил карту, предназначавшуюся мастеру Джерри, так, что она упала лицевой стороной вверх. По правилам, я должен был бы ее забрать обратно, но это был туз, и маленький негодяй, которому по-хорошему уже давно пора было баиньки, настоял на том, чтобы оставить его себе. Брайант схватил вторую карту, которую я сдал для миссис Локк, и с усмешкой показал ее ей. Д’Израэли вскрылся, объявил, что у него 21, и положил свою вторую карту, даму, лицом вверх поперек первой. Остальные прикупили по третьей карте или спасовали.

Я открыл две первые наши карты — валет и тройка. Это было плохо. Я открыл третью, туза, что давало нам 14 очков — ничего особенного, и я взял четвертую карту. Теперь у нас было 18 и, по крайней мере, еще трое игроков имели на руках по три карты, что означало результат в 18–19 очков или даже еще лучший. Я шепнул Фанни, не хочет ли она вновь попытать счастье с пятой картой, что перебило бы всех, кроме коротышки Кодлингсби с его 21.

— О, да, пожалуйста! — воскликнула она. — Нам повезет, я в этом уверена!

Я положил большой палец на верхнюю карту и остановился. Что-то во всем этом было чер…ски неправильно, и я знал это. Бентинк тоже понял, в чем дело, и тетя Селина также она уставилась поверх своих очков на колоду в моей руке. Другие присутствующие тоже что-то почувствовали; Локк и Моррисон прервали свой разговор и наблюдали за происходящим. Брайант ухмылялся, глядя мне прямо в лицо.

Я перевернул верхнюю карту. Это была двойка, дающая нам 20 очков и победу. Бентинк воскликнул: «Ха!», тетя Селина пробормотала что-то вполголоса, а Фанни издала торжествующий вопль и начала сгребать фишки в кучу. Пока зрители смеялись и галдели, я собирал карты. У миссис Локк, как я заметил, были туз и девятка, и оставалось ей только посочувствовать. Брайант тут же влез со своим: «Поразительное невезение, должен вам сказать», но я игнорировал его и сказал Фанни, что теперь мы должны передать банк Д’Израэли, поскольку у него было 21.

— О, неужели? — засмеялась она. — Как жаль, ведь у нас все так хорошо получалось!

Тетя Селина сказала что-то о ее жадности, что было встречено новым приступом смеха, а Д’Израэли вынул свой монокль и поклонился Фанни.

— Я и не мечтал, — почтительно произнес он, — принять карты из рук такого прекрасного банкомета.

Эта фраза была встречена вежливыми аплодисментами.

— О, полагаю, ее партнер также будет счастлив передать карты, — заметил Брайант. — Дело сделано, не так ли, Флэши?

К тому времени, по моим подсчетам, в банке должно было быть уже шиллингов тридцать, большую часть которых мы выиграли у миссис Локк, так что можно было подумать, что он шутит, но яростная дрожь в его голосе и мрачная улыбка на лице говорили о том, что ему не до смеха. Я уставился на Брайанта. Бентинк покачал головой, и внезапно наступила тишина, прерываемая только звонким смехом мисс Фанни, которая хвасталась тете Селине своим везением.

— Думаю, что банк твой, Диззи, — спокойно сказал Бентинк, все еще смотря на Брайанта, — если только леди не решат, что играть уже хватит.

Но леди бурно запротестовали, и тут Брайант влез опять:

— Я уже наигрался, спасибо, и полагаю, моя партнерша тоже.

Миссис Локк испуганно вскинулась, а Брайант продолжал:

— Не ожидал я обнаружить здесь… но нет, не стоит об этом! — И он вернулся к столу, как будто хотел взять себя в руки.

На секунду повисла тишина, затем раздались голоса: «Что? Что он сказал? Что это значит?», и Бентинк, вспыхнув от гнева, обратился к Брайанту с требованием объясниться.

Брайант указал на меня и произнес:

— Это уж действительно слишком! В такой приятной игре, с леди, а этот малый… прошу прощения, лорд Джордж, но это действительно слишком! Попросите его вывернуть карманы, — наконец крикнул он, — карманы сюртука!

Меня словно обдали ушатом ледяной воды. В полном замешательстве я опустил руку в левый карман, в то время как все глазели на меня. Но Бентинк ступил на шаг вперед и твердо сказал: «Нет, стойте, не при леди…», и тут моя рука вновь показалась на свет, а в ней — три карты. Я был слишком ошарашен и разъярен, чтобы что-либо сказать. Одна из женщин взвизгнула, раздался общий ропот, кто-то вполголоса произнес: «Шулер… ох!» Я мог только переводить глаза с озабоченного лица Бентинка на возбужденную и ликующую рожу Брайанта, на Диззи, побледневшего от недоверия. Мисс Фанни с визгом подпрыгнула, бросаясь прочь от меня, а после кто-то в жуткой тишине быстренько спровадил всех женщин из комнаты, оставляя меня среди суровых презрительных лиц и возгласов — недоверчивых и удивленных. Они обступили меня, а я стоял, пялясь на карты, зажатые в руке, — помню их как сейчас: король пик, двойка червей и бубновый туз.

Бентинк начал говорить, и я заставил себя посмотреть на него. Брайант, Д’Израэли, старый Моррисон, Локк и остальные толпились у него за спиной.

— Джентльмены, — прохрипел я, — я не могу себе представить… Богом клянусь…

— По-моему, я не видел бубнового туза, — нерешительно произнес кто-то.