Флэшмен на острие удара

В том, что мы туда поедем, сомнений уже не оставалось. В конце марта война была таки объявлена, вопреки сопротивлению Абердина[20], и толпа от Шетландских островов до самого Корнуолла буквально взвыла от восторга. Послушать ее, так нам и нужно было всего лишь просто топать прямиком на Москву. Мол, лягушатники-французы будут за нами тащить наши ранцы, а трусливые русские разбегаться в страхе под грозным взором британских вояк. Обратите внимание, я не говорю, что объединенная английская и французская армии не могли этого достичь – отдай их только под начало какому-нибудь Веллингтону, у них бы было шило в заднице, в то время как у русских его не было. Скажу вам еще одну вещь, которую никогда не поймут военные историки. Они называют события в Крыму катастрофой, и это так, и винят в ней штабных и снабженцев, и это тоже верно. Но им невдомек, что даже при идеальной работе тех и других разница между кошмарным поражением и блестящим успехом зачастую не толще сабельного лезвия. Но когда все кончено, никто уже не принимает этого в расчет. Одержишь победу и эти мудрилы даже не вспомнят о неприбывших госпиталях, об испорченных рационах и паршивой обуви, как и о генералах, больше пригодных носить горшки в уборную. Проиграешь – только обо всем этом и будут толковать.

Должен признаться, я подозревал худшее задолго до начала нашего похода. В тот самый день, когда объявили войну, мы с Вилли пошли к Раглану с докладом в Конную гвардию, и в моей памяти всплыл военный городок под Кабулом: все бегают, кричат, злятся, но никто ничем не управляет. Старина Эльфи сидит, начищая ногти и бубнит: «Нам надо твердо определиться со своими действиями», а его штабные сходят с ума от нетерпения и безделья. Все тоже самое наблюдалось в приемной у Раглана; там толпился самый разный народ: Лукан и Хардинг, и старый Скарлетт, и Андерсон из Департамента, штабные и ординарцы сновали туда сюда, козыряя и суетясь. На столах росли груды бумаг, расстилались карты. «Где, черт возьми, эта Турция? – спрашивал кто-то. – Как вы думаете, там часто бывает дождь?» Зато внутри святая святых царили мир и покой. Если не ошибаюсь, Раглан вел речь о шейных платках, и о том, как надо их завязывать под подбородком.

Впрочем, за месяц, в течение которого наш решительный и тяжелый на подъем командующий все никак не мог собраться и отбыть на театр боевых действий, нам хватило времени потренироваться с узлами. Вилли и я не попали вместе с Рагланом в первую партию отправки, что меня радовало, ибо нет хуже наказания, чем высадка на необжитом месте. Все время мы оставались при Конной гвардии, и Вилли либо добивал себя ночными утехами в Сент-Джонс Вуд, либо глазел на церемонии, которых в городе в те дни проводилось несусветное количество. Так бывает всегда перед тем, как начнется стрельба: хозяева из кожи вон лезут, угощая солдат, штатский сброд преисполняется дружеской привязанности (благодарение Господу, ведь это не мы идем на войну!), юные плунжеры и повесы стремятся распить с ними по стаканчику, невесты стараются предупредить любое желание парней, которые отправляются в пушечное жерло, кружение танца, глаза блестят ярче, смех становится пронзительнее. И только те из облаченных в мундиры, кто постарше, сидят у огня и молча прихлебывают пунш.

Элспет, разумеется, оказалась в своей стихии: танцевала ночи напролет, шутила с молодыми офицерами и флиртовала со старшими. Кардиган, как я заметил, так и увивался вокруг нее, получая авансы от маленькой потаскушки. Он выхлопотал для себя Легкую кавалерийскую бригаду, бывшую притчей во языцех во всех гусарских и уланских полках армии, и еще более, чем обычно, раздувался от спеси. Его картавые разглагольствования и раскатистое «ну-ну» звучали, казалось, повсюду. Кардиган всем хвастал, как он со своими вишневоштанниками будет представлять собой элиту наступающей армии.

– Повагаю, Вукан станет номинавьным командующим кававерией, – услышал я адресованную им своим присным реплику на одной из вечеринок. – Вадно, допустим, он их чем-то устраивает, уж не знаю чем, и может непвохо пригвядеть за ремонтом. Ну-ну. Надеюсь, бедняга Рагван не найдет его свишком уж обременитевьным. Ну-ну.

Речь шла о Лукане, его шурине; они друг друга терпеть не могли, что совсем неудивительно, так как оба были мерзавцами, особенно Кардиган. Но не все у его всемогущей светлости шло по заказу, ибо пресса, ненавидевшая лорда, покатила очередную волну на обтягивающие лосины гусар из Одиннадцатого. «Панч» посвятил им стишок под названием «Ах, панталоны цвета вишни», взбесивший Кардигана. Все это, естественно, чушь, ибо лосины их обтягивали ничуть не сильнее, чем прочих, – я носил эту форму достаточно долго и знаю, что говорю, – но было приятно видеть, как кипятится Джим-Медведь, будучи насажен на вертел охочей до развлечений публики. Боже, вот бы этот вертел был настоящим, и мне дали покрутить ручку!