Флэшмен на острие удара

– Будет неплохо, если ты поделишься этим достижением со мной, и как можно скорее, – говорю я. – Но не хочешь ли ты сказать, что они принимают тебя за шпиона?

– О, нет. Это всего лишь пристальное наблюдение. И прослушка. Это самый подозрительный в мире народ, знаешь ли: не верят никому, даже друг другу. И хотя их держат за заросших бородами дикарей, среди них встречаются весьма смышленые парни.

Что-то побудило меня спросить:

– А не знаешь ли ты малого по фамилии Игнатьев, граф Игнатьев?

– Как не знать! – восклицает Скороход. – Он один из тех, кто тряс меня сразу по прибытии сюда. Этакий капитан Свинг[75], только голубых кровей. А ты-то его откуда знаешь?

Я поведал ему об утреннем происшествии. Скороход присвистнул.

– Он хотел понаблюдать за тобой и познакомиться, можешь не сомневаться. Нам надо держать рот на замке, Флэшмен – не то чтобы наша совесть была нечиста, но у нас есть кое-какая информация, которая может быть полезна для них. – Он оглянулся. – И нам не стоит возбуждать их подозрения, разговаривая слишком долго там, где они не могут нас слышать. Еще пять минут – и возвращаемся в комнату. Если нам понадобится срочно уединиться, просто повесим на их спрятанную трубу плотный плащ – это работает, можешь быть уверен. Но прежде чем мы войдем внутрь, я, бегло насколько возможно, расскажу тебе то, что лучше не доверять чужим ушам.

Я был поражен: оказывается, этот Ист – хладнокровный и уверенный тип. Хотя он и мальчишкой был таким.

– Граф Пенчерьевский – великан-людоед, горлопан, скотина и тиран. Он казак, дослужился до командира гусарского полка, снискал особое расположение царя, вышел в отставку и поселился здесь, вдали от родных земель. Имением управляет как деспот, жестоко третирует крепостных, и когда-нибудь те перережут ему глотку. Я стараюсь держаться от него подальше, хотя по временам, приличия ради, мне приходится обедать с его семьей. Но должен признать, он весьма любезен: предоставил мне возможность гулять по усадьбе, дал лошадь и так далее.

– Неужели они не боятся, что ты сбежишь?

– Куда? Мы в двухстах милях к северу от Крыма, и все это пространство – голая степь. Кроме того, у графа на службе имеется с десяток его старых казаков – лучшей стражи и не придумаешь. Это кубанцы, которые способны скакать на всем, имеющем четыре ноги. Вскоре по прибытии я наблюдал, как они привели назад четырех беглых крепостных – те не успели и двадцати миль пройти, прежде чем казаки их настигли. Эти дьяволы связали им лодыжки и тащили так за своими лошадьми всю дорогу! – Иста передернуло. – С них всю кожу содрало заживо за первые же мили!

Я почувствовал, как мой желудок снова принимается за старое.

– Но то все-таки были крепостные, – говорю я. – Не станут же они обращаться подобным образом с…

– Ты так думаешь? Что ж, может, и не станут. Но тут тебе не Англия, не Франция, даже не Индия. Это Россия, и здешний помещик предсказуем в своих действиях не более чем… чем какой-нибудь средневековый барон. О, я не сомневаюсь, он дважды подумает, прежде чем причинить нам вред, но в то же время я сам дважды подумаю, прежде чем стать ему поперек дороги. Однако нам лучше вернуться назад и ублажить их какой-нибудь безобидной беседой – если кто-то доставит себе труд послушать.

Пока мы шли, я задал ему вопрос, до некоторой степени меня волновавший:

– А что за прелестная блондинка мне встретилась, когда я вошел в дом?

Он покраснел, как школьник.

«Ого, – подумал я. – Это что за поворот? Юный Скороход подвержен похоти? Или это чисто христианское влечение? Хм, что же из двух?»

– Должно быть, это Валентина, – говорит он. – Дочь графа. Она да ее тетя Сара – пожилая дама, приходящаяся ему кузиной с какой-то стороны, – вот и вся его семья. Граф вдовец. – Ист нервно закашлялся, прочищая горло. – Впрочем, я редко вижу их: как уже сказано, только иногда обедаю вместе с ними. Валентина… э… она замужем.

Мне это показалось весьма забавным: похоже, Скороход сходит с ума по той крошке – во дела! – и, как полагается настоящему маленькому святоше, предпочитает избегать ее общества, чтобы не впадать в искушение. Еще бы, он ведь один из юных рыцарей Арнольда, в сияющих доспехах. Так-так, и тут на ристалище появляется старый похотливый сэр Ланселот Флэши; нехорошо, что у нее есть муж, конечно, но получается, эта кобылка хотя бы уже объезжена. В таком случае остается выяснить, что представляет собой папаша, и вообще разведать обстановку. В таких вещах нужна осторожность.

С семьей я познакомился за обедом тем же вечером, и обед этот оказался весьма примечательным. Стоило проделать долгую дорогу только ради того, чтобы увидеть графа Пенчерьевского – первый же взгляд на него, стоящего у главы стола, подтвердил характеристику великана-людоеда, данную ему Истом, и заставил меня вспомнить сказку про Джека, победителя великанов и про «дух британца чую там»[76]. Не самая приятная мысль, учитывая обстоятельства.