Флэшмен на острие удара

– Придержи свой гнев, – говорю я, покуда его дружки буквально валились на пол от хохота. – Парень ничего не знал. И никто тебя не остриг – разве я не говорил тебе не играть на деньги? – Я бросил на него лукавый взгляд. – «Готов сыграть в любую чертову игру», – говоришь? В выбивалы, в пул, в пирамидку? Но только не в бильярд с сосунками, едва выбравшимися из люльки.

И, оставив его в пресквернейшем расположении духа, я отправился на поиски Спиди.

Вы скажете, что это слишком простая месть – но ведь я и сам человек простой, зато знающий, как поддеть остолопов навроде Каттса. Как там говаривал Хьюз: у Флэшмена был дар чувствовать уязвимое место, и он одним резким словом или взглядом способен был вызвать слезы у человека, весело смеявшегося перед тем? Что-то вроде того. В любом случае, мне удалось сбить спесь с нашего приятеля Каттса и подпортить ему вечер, а это для меня самое то.

Я разыскал Спиди и юнца, который к тому времени уже лыка не вязал, и мы ушли. Мне казалось прекрасной затеей завести его в какой-нибудь дом терпимости на Хаймаркете, подыскать ему шлюху – уверен, что парень ни разу в жизни не был с женщиной, и устроить им гонки: вот умора будет смотреть, как они на четвереньках будут мчаться по коридору к призовому столбу! Но по дороге мы пропустили еще по пуншу, и молокососа развезло. Мы тащили его некоторое время, пока не надоело, потом в одном переулке Риджент-стрит стащили с него штаны, намазали зад ваксой, купленной за пенс по дороге, и заорали: «Ищейки, сюда! Гроза дивизиона „А“ бросает вам вызов! Выходите, черт вас побери!» И как только бобби появились на горизонте, мы слиняли, оставил нашего юного друга торчать носом в канаве, задрав кверху свою просмоленную, распространяющую зловоние корму.

Домой я вернулся очень довольный проведенным вечером; чего мне еще хотелось, так это увидеть лицо доктора Винтера, когда тот встретит своего заблудшего ученика.

И можете себе представить: этот вечер изменил всю мою жизнь и сохранил Индию для британской короны. Не верите? А это так. Сами убедитесь.

Впрочем, ростки посеянного взошли не раньше, чем через несколько дней, а со мной тем временем случилось еще одно происшествие, вполне достойное упоминания здесь. Я встретил старого знакомого, которому предстояло сыграть значительную роль в моей судьбе в ближайшие несколько месяцев – и событие это оказало серьезное влияние не только на нас с ним, но и на саму историю.

Тот день я провел, слоняясь по Конной гвардии, стараясь не попадаться Пэджету на глаза. У меня состоялся, насколько помнится, разговор с полковником Кольтом, американским специалистом, прибывшим с целью выступить перед комитетом по стрелковому оружию.[13] Мне бы, конечно, стоило запомнить наш разговор, но увы: скорее всего беседа была слишком скучной и насыщенной техническими подробностями. Потом я отправился в центр, в Райд, на встречу с Элспет, решив испить чаю с одной из ее фешенебельных знакомых.

Элспет ехала, сидя в боковом седле, в своем лучшем темно-бардовом платье и шляпке с перьями, и выглядела в десять раз привлекательнее любой дамы в округе. Но подскакав к ней, я едва не выпал из собственного седла от изумления, увидев мужчину, сопровождавшего ее. Это был не кто иной, как лорд Ну-ну собственной персоной, то бишь граф Кардиган.

Подозреваю, с той поры, как четырнадцать лет назад он отправил меня в Индию, я едва ли перемолвился с ним хоть словом, и даже видел только на расстоянии. С того самого момента я ненавидел этого скота, и годы не притупили чувства: именно он вышиб меня из Одиннадцатого за (ирония судьбы) женитьбу на Элспет и обрек на ужасы афганской кампании[14]. И вот он тут как тут, увивается вокруг моей жены, хотя некогда презирал ее за неблагородное происхождение. И увивается, кстати говоря, не на шутку: наклонившись в седле, он тянет свою испитую рожу к ее нежному личику, а эта потаскушка смеется и вся прямо светится, польщенная его вниманием.

Заметив меня, Элспет помахала, а его светлость одарил меня столь памятным высокомерным взглядом поверх кончика своего чертового носа. Ему было уже за пятьдесят, и это сказывалось: на баках пробивалась седина, выпученные глаза сделались водянистыми, а влитый в кровь легион бутылок ярко запечетлелся в чрезмерной красноте носа. Тем не менее на коне он сидел по-прежнему прямо, как жердь, а голос его, если и сделался слегка сиплым, не утратил ни на йоту своей былой плунжерской вальяжности.

– Ну-ну, – говорит лорд. – А, да это же Фвэшмен. И где же вы быви, сэр? Прятавись, повагаю, в обществе этой превестной веди. Ну-ну. Как поживаете, Фвэшмен? Знаете ви, дорогая, – (это он Элспет, чтоб ему лопнуть), – осмевюсь довожить, что сей прекрасный парень, ваш супруг, изрядно добавив в весе с нашей посведней встречи. Ну-ну. Всегда быв тяжевоват двя вегкого драгуна, а сейчас – жуть! Вы свишком хорошо его кормите, дорогая! Ну-ну!