Флэшмен под каблуком

Смысл своих Предчувствий я не могла объяснить, но, увы, они оправдались, и я чувствую себя самым Падшим Существом на земле!! Дом был почти пуст, если не считать дремлющего на террасе Папы, и Нечто в манерах дона С. – быть может, Страстный Блеск в его глазах – побуждали меня разыскать моего Драгоценного Г., не теряя ни минуты. Ах, если бы мы нашли его! Мы обыскали все-все, но никого не нашли, и, войдя в оранжерею, дон С. наполнил меня Стыдом и Тревогой, открывшись передо мной в самых недвусмысленных выражениях. Благодаря растениям, делавшим атмосферу крайне Удушливой и собственному моему волнению, мне сделалось дурно, и я вынуждена была опереться на его руку и преклонить голову к плечу дона.[Свежо предание!!! – Г. де Р.] Представьте себе мое невыразимое отчаяние, когда, воспользовавшись моментом моей слабости и выгодами ситуации, он прильнул своими губами к моим!! Я была настолько обескуражена, что потребовалось довольно продолжительное время, прежде чем смогла оказать ему сопротивление, и вовсе не без труда удалось мне Выскользнуть из его Объятий. Он употреблял в мой адрес самые Восторженные Выражения, называя своей Дорогой Дианой и Златой Нимфой (что даже в этот Миг Смятения заставило меня поразиться столь поэтическому сравнению), в Следствие чего я столь ослабла, что оказалась неспособной сопротивляться ему, когда он опять прижал меня к своей груди и Поцеловал с Силой еще большей, нежели прежде. К счастью, послышались приближающиеся шаги одного из садовников, и мне, в полном смятении чувств, благополучно удалось вырваться. Легко представить себе мой Стыд и Угрызения Совести, и, как будто чтобы нарочно усилить их, я внезапно замечаю в саду моего милого Г. По его словам, он упражнялся перед вечерним матчем. При виде его раскрасневшегося мужественного лица и мысли о том, что он занимался столь здоровым, невинным делом, в то время как я бессильно билась в Жарких Объятиях другого – пусть даже и против собственной воли – в сердце мое вонзился острый нож. Усиливая боль, он назвал меня своей Милой Старушкой и стал с интересом расспрашивать про картинную галерею; я растрогалась едва не до слез, а когда мы вместе пришли на террасу, где встретили миссис Л.Л., мне стало совершенно очевидно, что Г. уделяет ей не больше внимания, чем полагается исходя из элементарной вежливости (да и не удивительно, ибо трудно было найти в ней что-либо, способное Соблазнить мужчину – настолько помятой она выглядела), зато по отношению ко мне был весь доброта и внимание, как и положено самому лучшему из мужей, каковым Г. и является.

Но что мне стоит думать про поведение дона С.? Не стоит мне судить его слишком строго: учитывая пылкий темперамент, прорывающийся наружу то тут то там, удивительно ли его Стремление к тому, что он находит привлекательным? Разве стоит мне винить себя за то, что я – не по своей воле – Щедро одарена Природой формами и чертами, которые Сильный Пол находит такими красивыми? Я утешаю себя мыслью, что такова Женская Доля, и если дама наделена качествами, достойными обожания, ей не стоит упрекать себя до тех пор, покуда она не Поощряет Фамильярность, но держится с Подобающей Скромностью…

[Чушь и бахвальство! Конец выдержки. – Г. де Р.]

III

Нет сомнений, что хорошие скачки – лучшая из всех тренировок перед матчем, ибо тем вечером я подал лучшую свою серию за команду Минна против Сборной Англии № 11: пять калиток из двенадцати в одиннадцати оверах, причем среди прочих Лиллиуайт выбыл из-за ноги перед калиткой, а Марсден вылетел вчистую. Я никогда не делал ставки на всякие там холодные ванны и гантели, так что, как видите, к нашим парням на тестовых матчах нужно только приставить спортивных дамочек навроде миссис Лео Лейд, и тогда австралийцам останется только в ногах у нас валяться.

Только маленькое облачко омрачало мой горизонт, когда мы всей честной компанией сели пить чай в шатре (Элспет прильнула к моей руке, а Минн то и дело поднимал бокал за Кубок вызова, который мы должны взять): узнал ли меня Соломон в гостиной этим утром, и если узнал, то станет ли молчать? Меня это не слишком беспокоило, так как все, что ему было видно в зеркале, – это моя мужественная спина и ягодицы да очумевшая физиономия миссис Лейд. Мне было совершенно начхать, что он предпримет на ее счет, но даже узнав во втором совокупляющемся меня, вряд ли дон станет болтать – в то время среди парней такое было не принято. Да и когда он подошел, чтобы поздравить меня, весь сияющий, и наполнил мой бокал, говоря Элспет, что ее муж – лучший подающий в стране и ему место в сборной Англии, не меньше, – в глазах его не читалось ни малейшего намека на осведомленность. Кое-кто из присутствующих закричал: «Правильно! Правильно!», и Соломон восхищенно качал головой – изощренный, коварный негодяй.