Флетч и вдова Бредли

– Фу! Что за выбор! Быть кем-то или не быть никем... Что бы это значило? Быть кем-то или кем-то... Боже мой! Ты меня совсем запутал.

– Неладно что-то в Датском королевстве. Это из той же пьесы?

– В Датском королевстве все ладно, – возразила Мокси. – Я там была. И уж конечно, в Датском королевстве мне никто не дал бы бутерброд с таким слоем горчицы.

– Чарлз Блейн хочет узнать, кто же руководит «Уэгнолл-Фиппс».

– Флетч, а ты не думаешь, что это дело превратилось для тебя в навязчивую идею.

– Не так уж часто доводится видеть служебные записки от покойника.

– Согласна с тобой.

– И еще реже, по моему разумению, эти загадочные записки ставят крест на карьере человека, не имеющего к ним ни малейшего отношения.

– Поэтому ты упорствуешь в стремлении выяснить, кто написал эти бумажонки и почему они продолжают появляться в «Уэгнолл-Фиппс»?

– Я упорствую.

– А почему бы тебе не выбросить все это из головы, завтра поехать на репетицию, попытаться получить главную роль в пьесе «В любви», вместе со мной пролить на сцене семь потов, а потом насладиться грандиозным успехом? Возможно, в театре тебя ждет новая карьера.

– Возможно. Но даже в этом случае в меня будут тыкать пальцами, как в журналиста, который ссылался на покойника, как на живого.

– Ну хоть завтра приди на репетицию.

– Не могу.

– Почему?

– Лечу в Нью-Йорк.

– Летишь в Нью-Йорк? Нельзя этого делать!

– Можно. Дожидаясь тебя, я заказал билет на утренний рейс.

– Зачем тебе понадобилось лететь в Нью-Йорк?

– Потому что там живет человек, которого я еще не видел – сестра Томаса Бредли, Франсина.

– А что она может знать об этих служебных записках? Она живет в другом конце страны.

– Это я понимаю. Но она – единственная, кому выгодна смерть Бредли. Если не учитывать версию, что и миссис Бредли испытывает огромное эмоциональное облегчение, избавившись от муженька, который доставал ее похабными анекдотами.

– Я готова не учитывать эту версию. Но когда-то же надо остановиться! И тебе следовало сделать это давным-давно.

– Франсина Бредли, в скором будущем, должна приехать из Нью-Йорка и возглавить «Уэгнолл-Фиппс», – пояснил Флетч. – Том Бредли многие годы постоянно советовался с ней. Энид Бредли советуется и сейчас. Неужели тебе не кажется, что я обязан, по крайней мере, посмотреть ей в глаза и постараться понять, каково ее участие в этой истории?

– Подозреваю, что она посмотрит тебе в глаза и скажет, что ты – псих. Все это можно объяснить секретарской ошибкой, Флетч.

– Я так не думаю. И Чарлз Блейн так не думает.

– И потом, в утреннем номере «Ньюс-Трибюн» объявлено, что в пятницу утром пройдет церемония, связанная с присуждением тебе звания «Лучший гражданин недели».

– Позволь тебя поправить: «Лучший гражданин месяца».

– Ты не можешь лететь в Нью-Йорк. У тебя назначена встреча с мэром.

– Мэр назначил встречу с прессой. Меня там не ждут.

– Но почему, скажи на милость? Если мы сможем объявить к пятнице, что ты сыграешь главную роль в пьесе «В любви», которую в скором времени можно будет увидеть в театре «Кэлоуквиэл»...

– Каждый ищет свою выгоду.

– Естественно.

– В пятницу я буду в Нью-Йорке. Ты не ешь сэндвич.

Мокси отодвинула тарелку.

– С твоими кулинарными способностями, Флетч, тебе рано замахиваться на сэндвичи с колбасой. Пока твой предел – бутерброды с ореховым маслом.

ГЛАВА 29

Швейцар высокого, многоквартирного дома в престижной части нью-йоркского района Ист-Сайд зажал рукой микрофон телефона и в изумлении посмотрел на Флетча.

– Мисс Бредли говорит, что она вас не знает, мистер Флетчер.

Флетч протянул руку.

– Позвольте мне сказать ей пару слов.

– Разумеется, сэр.

Он отдал трубку Флетчу и отступил на полшага. Высокий, подтянутый, с цепким взглядом, скорее телохранитель, а не швейцар, и золотые галуны на его униформе смотрелись так же нелепо, как спинакер <Добавочный треугольный парус из легкой парусины, который ставится на яхтах при попутном ветре.> на авианосце.

– Мисс Бредли?

– Да? – голос глубокий, чуть хрипловатый.

– Мисс Бредли, моя фамилия Флетчер. Мне необходимо поговорить с вами о компании вашего брата, «Уэгнолл-Фиппс». Я специально прилетел из Калифорнии.

Последовала долгая пауза.

– Кто вы, мистер Флетчер?

– Я – репортер, бывший репортер, который написал статью для финансовой полосы «Ньюс-Трибюн», чего мне делать не следовало. И хотел бы уточнить некоторые детали.

– И чем я могу вам помочь?

– Не знаю. Но я поговорил с вдовой вашего брата, Энид Бредли, с вашей племянницей Робертой, с вашим племянником Томом...

– Вам нужно поговорить с Алексом Коркораном. Он – президент...

– С ним я тоже говорил. Как и с Чарлзом Блейном... несколько дней тому назад.

Вновь долгая пауза.

– Вы говорили с Чарлзом Блейном несколько дней тому назад?

– Для этого пришлось слетать в Мексику.

– Вижу, вы не из тех, кого не оторвешь от стула. Коркоран и Блейн не смогли вам помочь?

– К сожалению, нет.

– Честно говоря, не понимаю, какой помощи вы ждете от меня. Но поднимайтесь. Не могу же я дать вам от ворот поворот после того, как вы потратили столько денег, чтобы приехать сюда.

– Спасибо, – кивнул Флетч. – Я передаю трубку швейцару.