Флибустьеры

— Отец мой — мудрый воин, — ответил Малая Пантера, — он умеет угадывать самые сокровенные мысли своих врагов. Все, что сделает он, хорошо. Вожди апачей всегда счастливы следовать его советам.

Черный Медведь обвел всех взглядом, желая удостовериться, точно ли Малая Пантера выразил мысли собрания.

Участники совета молча склонили головы в знак согласия.

Вождь улыбнулся с гордостью, увидев, что товарищи так хорошо поняли его мысли, и затем обратился к Малой Пантере.

— Пусть войдут вожди команчей.

Это было произнесено с таким сознанием собственного величия, какое было бы к лицу иному европейскому монарху, обращающемуся к парламенту.

Малая Пантера вышел исполнить приказание.

Во время его отсутствия, продолжавшегося довольно долго, в шалаше не было произнесено ни слова, царило полное молчание. Все сидели на бизоньих черепах, упершись локтями в колени, уткнувшись ладонями в подбородки, опустив вниз глаза и, по-видимому, погрузившись в глубокие размышления.

Наконец Малая Пантера вернулся. За ним шли трое вождей команчей.

Апачские вожди поднялись и приветствовали их.

Команчи отвечали на привет с той же изысканностью, но не проронили ни слова, ожидая, чтобы к ним обратились к первым.

Воины команчей были молоды, хорошо сложены. На лицах их словно застыло гордое, воинственное выражение, глаза смотрели открыто и были освещены умом и глубокой мыслью. В своем национальном костюме, с высоко поднятой головой, со своей благородной осанкой они невольно возбуждали симпатию, особенно один из них, самый младший. Едва достигший, судя по наружности, лет двадцати пяти, он был, по-видимому, главным из них. Суровые черты его лица, блеск взгляда, легкая величественная походка сразу отличали в нем не заурядного индейского воина, а вождя с особыми полномочиями.

Этого вождя звали Насмешником. Насколько можно было судить по пучку перьев кондора, приколотому к его воинскому наряду, он был одним из главных вождей своего народа.

Апачские вожди устремили на вошедших инквизиторские взгляды, ничем, однако, не выдавая этого, что умеют делать одни только индейцы.

Команчи чувствовали на себе пристальные взгляды, но ни одним жестом не показали этого. Они не сделали ни одного движения, которое бы обнаружило, что они понимают, что являются предметом всеобщего внимания.

Макиавелли, хоть и автор «Государя», хоть хитрая, лукавая, не обнаруживающая ни малейшего уголка истины политика и носит его имя, на самом деле должен показаться мальчишкой в отношении выдержки в дипломатических играх перед североамериканскими индейцами. Эти бедные дикари, как называют их те, кто их не знает, в действительности являются самыми хитрыми дипломатами, какие только существуют на свете.

Спустя минуту, Черный Медведь выступил вперед, протянул правую руку открытой ладонью к вождям команчей, наклонил голову и обратился к ним так:

— Черный Медведь счастлив принимать под тотемом народа апачей братьев своих, команчей озер. Пусть вожди команчей сядут у костра совета и выкурят трубку мира с братьями своими апачами.

— Как может быть иначе, — отвечал на это Насмешник своим суровым голосом, — разве не дети одного Ваконды и апачи, и команчи?

И не прибавив более ни слова, он подошел в сопровождении двух других вождей к костру, и все они сели рядом с апачами.

Разговор опять прервался. Каждый из присутствующих курил.

Наконец, когда в трубках остался один пепел, Черный Медведь с улыбкой обратился к Насмешнику.

— Братья команчи озер охотятся, вероятно, неподалеку за бизонами, и им пришла мысль посетить их братьев апачей? Привет братьям команчам!

Насмешник наклонил голову.

— Команчи озер еще далеко отсюда на охоте за антилопами по берегам дель-Норте 29. Насмешник и несколько преданных воинов одни пришли в эти места охоты.

— Насмешник — знаменитый вождь, — вежливо отвечал апачский вождь, — Черный Медведь рад видеть Насмешника. Такой великий воин, как брат мой, не сойдет со своего пути без особых причин.

— Черный Медведь угадал верно. Насмешник пришел, чтобы возобновить с братьями апачами узы тесной чистосердечной дружбы. Зачем спорить нам о земле, на которую мы имеем равные права? Почему не разделить нам ее между собой? Зачем краснокожие будут уничтожать друг друга? Не лучше ли нам зарыть у огня совета топор войны так глубоко, что апач, встретив где бы то ни было команча, всегда мог бы быть уверен, что видит перед собой любящего брата? Бледнолицые, которые с каждой луной все дальше продвигаются в глубь наших земель, разве не ведут с нами ожесточенной войны, а нашими внутренними раздорами разве мы не оказываем им самой действенной помощи?

Черный Медведь поднялся и, с достоинством протянув вперед руку, отвечал на речь команча такими словами: