Флибустьеры против пиратов Карибского моря

Вам, как сухопутному офицеру, должно быть все равно: приватир, капер, корсар, флибустьер – для вас они все на одно лицо, все пираты. Так и для меня, человека, отдавшего жизнь морю, неважно, как вы называете свои войска – легкой пехотой, пионерами, вольтижёрами, берсальерами, пандурами или егерями – все они для меня нерегулярные части, а значит, обыкновенные разбойники. Вам хорошо известен принцип набора войск в Европе. Не стоит отрицать, что любой никогда не служивший аристократ сразу может получить чин капитана или полковника, если навербует и будет содержать за свой счет роту или полк. Причем статус этой части у вас не вызывает никаких сомнений в том, что она не разбойничья. Однако червь сомнения начинает точить ваше сознание, когда купец снаряжает судно для ведения военных действий с неприятелем. Уж не пират ли он?

Вы, наверное, думаете, что самое большое гнездо пиратов Вест-Индия? Нет, поскольку вы забываете о знаменитых приватирах Дюнкерка, Остенде и других налетчиках с побережья Северного моря. Но считать ли их пиратами? Они ведь с разрешения властей вели что-то вроде партизанской войны на море. Однако и флибустьеры Сан-Доминго никогда не выходили из порта без этого пресловутого разрешения, которое называли комиссией. Если это, по-вашему, не считается, то тогда всех партизан можно записать в разбойники, и в первую очередь знаменитых венгерских гусаров. Известно, что этот род легкой кавалерии создан именно для налетов, разрушения вражеских складов, коммуникаций и всей продовольственной базы противника, для стычек, а не для участия в открытом сражении. Горе тому полководцу, кто попробует применить в большом сражении этот тип легкой кавалерии и пустить их на неприятеля. Это будет первая и последняя атака. Надеюсь, теперь вы понимаете, насколько они отличаются друг от друга?

Например, знаменитый капитан Вильям Кредо. Кажется, он до сих пор жив. Сейчас ему, наверное, где-то около 45. Он нанес огромный вред Франции, но я не считаю его пиратом. Он честно воевал против наших кораблей в Северном и Средиземном морях, у африканского побережья и в Вест-Индии. Говорят, он захватил более двухсот французских судов, да и сейчас продолжает участвовать против нас в войне за испанское наследство. Все это напоминает мне рассказы про «своих партизанов» и «чужих лесных братьев», про «наших разведчиков» и «чужих шпионов». Не правда ли, похоже на обыкновенную пропаганду, жертвой которой так легко стать, когда отключаешь мозги?

Однако я обещал рассказать вам о флибустьерах, одним из капитанов которых мне выпала судьба быть. Не знаю, с чего начать мою историю. Начну, пожалуй, с того места, когда я очутился на Сан-Доминго. Что мне больше всего тогда запомнилось, так это дожди. Там они всегда идут с конца весны до начала осени. И когда я с несколькими бедолагами попал на этот остров, то не сразу привык к этим частым и коротким осадкам. Помню один день, когда дождь был каким-то особенно сильным и все никак не затихал. Работать было невозможно, воды по колено, нужно было ждать, пока она сойдет, что мы с радостью и делали. Сидя под навесом из пальмовых листьев, предавались воспоминаниям, а то и мечтали вслух. Но больше всего нам нравилось расспрашивать нашего Мартена о Сан-Доминго: большой ли остров, какие на нем реки, горы, города, селения, где кто живет. Нам хотелось больше узнать о месте нашего пребывания.

– На острове кроме нас, французов, и, естественно, испанцев, которые открыли его лет 150 назад и первыми обжили, есть поселения англичан и голландцев, – с готовностью откликался Мартен.

Он вообще любил поговорить, может быть, потому, что всегда был весел и общителен, а может, из-за того, что ему действительно было что рассказать, особенно таким новичкам, как мы.

– Наш поселок находится в Свободной гавани на северо-западном побережье, потому так и называется – Свободная Гавань. Рядом много французских поселений, здесь, на севере Сан-Доминго, множество рек впадает в океан, образуя хорошие гавани. А там, где пресная вода, селится человек. Восточнее большие поселения в заливе Марго и Ле-Кап, вокруг которых масса мелких. Их не сосчитать. Ибо что в Европе называется хутором, у нас – поселением. На западе, в заливе Москитов, есть поселок англичан, чтоб эти москиты их сожрали…

– Мартен, ты не любишь англичан?

– А ты их любишь? Чего ждать от этих жадных картавых. Они норовят все прибрать к своим рукам. Помню, я жил некоторое время на Тортуге… Это было еще до Левассёра… Так вот, они и там решили, что самые главные и что избирать губернатора можно только среди них.

– А что потом?

– Что потом… С Сент-Кристофера приплыл дворянин Левассёр и вышвырнул всю их компанию с острова. С тех пор они и обосновались в заливе Москитов. Но помяните мое слово, эти англичане еще не раз попытаются здесь взять верх.

– Почему?

– Да в их дикой стране неизвестно что творится. Короля своего казнили, вместо него теперь правит мясник. Слыханное ли дело. Совесть совсем потеряли.

– Скажи, Мартен, а где это место – Кюль-де-Сак?