Флибустьеры

Такая любовь к родному краю была для Паулиты внове — она привыкла слышать о своем отечестве только дурное, а нередко и сама участвовала в подобных разговорах.

Надув губки, девушка дала понять, что ревнует.

Но Исагани тотчас ее успокоил.

— О да, — сказал он, — я любил свой край больше всего на свете, но лишь до тех пор, пока не узнал тебя! Моей отрадой было бродить в лесной чаще, засыпать в тени деревьев, взбираться на вершины утесов и смотреть оттуда на бескрайние просторы океана, на его синие волны, которые доносили до меня отзвуки песен с берегов вольной Америки… Пока я не узнал тебя, океан заменял мне весь мир, он был моей утехой, моей любовью, моей мечтой! Как я любил в солнечные дни всматриваться в его воды, мирно дремавшие у моих ног, и проникать взором в его глубины, где в прозрачной синеве темнеют заросли кораллов и прячутся морские чудища, огромные змеи, которые, как сказывают крестьяне, приползают из лесов и, поселившись в море, достигают исполинских размеров… А вечерами, когда, по народному поверью, из вод выплывают сирены, я старался разглядеть их в набегавших чередой волнах; однажды мне даже почудилось, что я вижу, как они резвятся среди пены, предаваясь своим волшебным играм; я слышал их песни, дивные песни свободы, слышал серебристые звуки их арф. Часами мог я следить за причудливо изменчивыми облаками, любоваться деревом, одиноко растущим среди равнины, какой-нибудь скалой, и сам не понимал, что меня влечет к ним, не умел выразить чувства, которыми полнилась грудь. Дядюшка меня журил, он боялся, как бы я не впал в меланхолию, и поговаривал о том, что надо показать меня врачу. Но вот я встретил тебя, полюбил, и, когда этим летом приехал домой на каникулы, я почувствовал, что мне чего-то недостает: лес был мрачен, печально текла река в чаще, уныло шумел океан, пустынно и тоскливо было вокруг… Ах, если бы ты хоть один денек провела там со мной, прошлась по моим тропинкам, окунула хоть кончик пальца в бурлящий поток, взглянула на океан, посидела бы на утесе и нежной своей песней огласила воздух, ах, тогда бы мой лес стал райским садом, в журчании реки зазвучали дивные мелодии, темная листва озарилась лучами солнца, капли росы обратились в алмазы, а брызги морской пены — в жемчуга!

Но Паулита слыхала, что путь к селению Исагани лежит через горы, а там ужас сколько змей. При одной мысли о них ее кинуло в дрожь! Эта балованная, изнеженная девушка сказала, что она согласна туда поехать, но не иначе как в карете или по железной дороге.

Но радость Исагани теперь уже ничто не могло омрачить, ему повсюду виделись розы без шипов, и он поспешил ее утешить:

— Погоди, скоро все наши острова покроются стальной сетью и, как сказал поэт:

Развевая
Дыма гривы,
Локомотивы
По ним помчат.

Тогда красивейшие уголки нашего архипелага будут доступны всем.

— Но когда ж это будет?.. Когда я состарюсь?..