Флигель-Адъютант

Голос у нее был тревожным. Всё-таки приглашения во дворец каждый день не приходят! И сюрпризы в виде полковничьих мундиров и десятка орденов — тоже.

— Я тебя заберу, — постарался сказать как можно более уверенно. — Поедем в синематограф, на Преторианский проспект, там сипангскую комедию показывают, Чарли Спенсер в главной роли. Маленький Бродяга опять в деле!

Обняв ее, я, кажется, и через ткань платья чувствовал ее стройное тело, и мне вовсе не хотелось ее отпускать.

— О-о-о-о, Спенсер! Обязательно пойдем! — закатила Лиза глаза и шутливо оттолкнула меня. — Всё, давай тебя одевать. Не терпится посмотреть на настоящего полковника!

И быстро поцеловала меня, едва дотронувшись губами до моих губ, а потом вывернулась и занялась мундиром.

Мне и тридцати-то нет, а тут — полковник! Это сколько очередных или внеочередных званий накапало, пока я мотался по Южному континенту и Сипанге? И на все — есть патенты, за подписью Императора! А еще — гербовая бумага об удовлетворении ходатайства о зачислении в лейб-гвардию. За меня ручались Артур Николаевич, князь Тревельян, некий Марк Вознесенский, лейб-акустик, и еще с десяток фамилий, о которых я и понятия не имел. "Быть по сему" — виднелась крупная надпись каллиграфическим почерком Императора поперек листа.

— Аж страшно! — сказала Лизавета, отступив на шаг от меня, оглядела с ног до головы и прижала ладошки к щекам. — Это как меня угораздило такого видного мужчину заполучить? Вот поедешь во дворец и найдешь себе там фрейлину какую-нибудь, что я буду делать?

— Ну, какую фрейлину, Лизонька?.. — я беспомощно развел руками.

Во всем этом белоснежно-золотом великолепии я чувствовал себя полным кретином. Ей-Богу, даже смокинг и штиблеты надел бы с меньшими душевными терзаниями. Но стоило признать — сидел мундир великолепно! И ткань была приятная.

— Всё, ты должен пообещать, что в больницу за мной приедешь вот такой вот! — заявила она. — Мы должны выгулять обновку! А я с собой платье возьму, красное. И там переоденусь.

— Ну, раз красное... — она в нем правда была очень хороша!

Не удержавшись, снова притянул Лизу к себе и поцеловал, а она и не думала отстраняться, обвив мою шею руками.

На улице загудел клаксон. С сожалением оторвавшись от девушки, отдернул штору. Глянув в окно, я увидел черный автомобиль с императорскими вензелями на дверцах. Пристегнул портупею с шашкой и посмотрел на револьвер — брать или не брать? Лиза только головой покачала:

— Знаешь, кто самый любимый параноик на свете? Угадай с одного раза, — поцеловала меня в щеку. — Колючий! Почему меня не попросил помочь с бритьем?

— Если у вас паранойя, это не значит, что за вами не следят. Всё, госпожа Валевская, разрешите откланяться... — я щелкнул каблуками, церемонно склонил голову.

Она сделала книксен:

— Ваше превосходительство... — а потом спохватилась. — А почему "превосходительство"? Это же генералы — превосходительство? Да и вообще — нынче же говорят "господин полковник", а не "превосходительство", не старый же режим!

— Не знаю, может у них там при дворе такое консервативное фрондерство в моде? И в лейб-гвардии, кажется. чины считаются на ступеньку выше. То есть — по пехотным меркам я получаюсь генерал-поручик...

— О, Господи! — Лиза нервно хихикнула. — Опять — поручик!

Я глянул на нее и хихикнул в ответ. Из поручиков — в генерал-поручики. Паноптикум! 

* * * 

Дверь в машину предупредительно открыл седой усатый унтер-офицер в преторианской черной форме.

— А можно сесть вперед, рядом с вами? — спросил я.

Он удивленно посмотрел на мои погоны а потом кивнул:

— Как вам угодно, ваше...

— Да бросьте. Я вот это всё сегодня в первый раз надел. Засыпал поручиком, проснулся полковником. Пару лет в Империи не был.

— А-а-а-а! — облегченно выдохнул он. — Так ты из тех, кто защищает рубежи Родины на дальних подступах? Садись, братко! То-то я смотрю, ты такой загорелый, не по-нашему, не по-аркаимски. Острова Пряностей? Ацтлан?

— Наталь! — откликнулся я.

Преторианец завел машину и потихоньку вырулил на дорогу. Я успел посмотреть на окна доходного дома, где снимал квартиру: Лиза стояла там, смотрела вслед — провожала.

— Эх, а меня не пустили! А я дважды писал рапорт... — сетовал седой вояка. А потом вдруг запел: — Наталь, Наталь, страна моя, ты вся горишь в огне-е-е... Веришь, нет, я бы этих федералистов зубами рвал. Такие же сволочи, как и наши лоялисты... Как на рожу ихнего Грэя в газете посмотрю — всегда плюнуть хочется. Какой-то он слащавый, аж приторный...

Я-то знал, что Грэй не был ни слащавым, ни приторным. Свирепый, матерый хищник — вот он кто! Но говорить водителю ничего не стал.