Флинн

— Я забыл. Вам я взял салат с курицей.

Он уже вытаскивал из пакета завернутые в бумагу сандвичи.

— Но главная новость не в этом, — продолжай Гроувер. — Догадайтесь, кто поднялся на борт самолета, застраховав свою жизнь на полмиллиона долларов?

— Пилот?

— Нет.

Гроувер вгрызся зубами в сандвич с ростбифом.

— Значит, мне осталось сто семнадцать догадок, так?

Коки вошел с чашкой чая.

— Достопочтенный Чарлз Флеминг. Судья Флеминг.

— Не может быть.

Коки поставил чашку на полотенце.

— Гроувер принес тебе сандвич, Коки.

Коки взглянул на сандвич, лежащий на столе Флинна, половину другого сандвича во рту Гроувера, хмыкнул.

— Тогда я съем его сам, — Флинн потянулся к сандвичу. — И где проживает достопочтенный?

— Усадьба «Мидоуз». Вуд-Лейн, Кендолл-Грин.

— Звучит неплохо.

— Там живут одни богачи.

— И где этот Кендолл-Грин?

— По дороге номер два.

— Рядом с аэропортом?

— Нет.

— Так с чем, ты говоришь, этот сандвич?

— Салат с курицей.

— Что ж, эта курица долго бегала, прежде чем ее успели изловить, чтобы приготовить сандвич. Мяса она дала мало. А что это за зелененькие катушки?

— Сельдерей.

— Одна из частей салата? Которые сцеплены воедино вот этой белой замазкой.

— Это майонез, инспектор.

— Великое достоинство американской расфасованной еды в степени ее готовности. Она даже пережевана.

— Вам не понравился ваш сандвич? — спросил Гроувер.

— Вокруг этого сандвича стоят три великих детектива, и каждому придется попотеть, чтобы обнаружить в нем куриное мясо.

— Он стоит полтора доллара.

— Твоему отцу следовало бы научить тебя не транжирить деньги. Так кто еще из пассажиров, поднявшихся на борт самолета, вылетающего глубокой ночью рейсом восемьдесят, удосужился застраховать свои последние мгновения?

— Еще один, — Гроувер заглянул в свой блокнот. — Некий Раймонд Гейгер, проживающий в Ньютоне, застраховал себя на пять тысяч долларов.

— Удивляться этому не приходится. Для одного человека пятьсот тысяч долларов все равно что для другого — пять. Однако полмиллиона большие деньги. Предполетную страховку обычно продают автоматы, не так ли? Такие машины, в которые суешь четвертаки?

— Долларовые купюры, — ответил Гроувер.

— Да, конечно. Нынче за четвертак не получишь ничего, кроме двух десятицентовиков и одного пятака.

— Я полагаю, что застраховались и другие пассажиры, инспектор?

— Неужели?

— Не забывайте, что многие из них прилетели в Бостон из Сан-Франциско, Чикаго, Атланты.

— Ага. А застраховаться они могли в аэропорту вылета. Мы это выяснять не будем. Пусть разбираются фибби. Наше участие в расследовании ограничено Бостоном.

— Это действительно одно из тех дел, что подпадают под юрисдикцию ФБР?

— Да.

— Только у них есть необходимые возможности для розыска преступников?

— Да.

— Я хочу сказать, мы должны только помогать им, не проявляя инициативы?

— Да, — в третий раз ответил инспектор Флинн.

Коки стоял над шахматной доской, анализируя позицию.

— Ты слышал о том, что среди пассажиров был Перси Липер, английский боксер, выигравший звание чемпиона мира в среднем весе?

— Фэбээровцы говорили об этом после вашего ухода, инспектор. Вчера вечером состоялся какой-то матч.

— Ты его видел?

— Я был с вами, инспектор.

— Да, конечно. Действительно, составлял мне компанию. А «Три эл», Лига лишних людей, сообщила в редакцию «Бостон стар», что она берет ответственность за взрыв самолета. Такие вот душки.

— Скорее психи, гребаные членососы!

— Ты их знаешь?

— Я знаю таких, как они.

— Они считают, нам подобных на Земле слишком много, и иногда мне кажется, что они недалеки от истины.

Гроувер промолчал.

— Кстати, я хочу, чтобы ровно в пять вечера ты встретил Тодда и Рэнди, когда те выйдут из станции подземки на Гарвард-сквер. Подойди к ним и сделай вид, что пытаешься их арестовать.

— Арестовать? Вы хотите, чтобы я арестовал ваших детей?

— Нет. Я хочу, чтобы ты сделал вид, что пытаешься их арестовать. Я хочу, чтобы все это видели и запомнили, но арестовывать их не надо.

— Инспектор…

— Я посылаю юношей в подполье, Гроувер. Хочу, чтобы они вышли на «Три эл».

— Они же ваши дети, инспектор.

— Конечно. Отличные парни.

— Инспектор, нехорошо использовать в расследовании преступления своих детей.

— Вроде бы ты об этом уже говорил.

— Не просто нехорошо — нельзя. Запрещено инструкцией полицейского управления. Им невозможно обеспечить прикрытие.

— Я уверен, что ты прав, Гроувер. Но, видишь ли, у меня своя система воспитания. Мне еще в ранней юности пришлось многое пережить, и я не вижу ничего плохого, если и они достаточно рано столкнутся с трудностями и научатся их преодолевать. Жизнь — это не только музыка Брамса, и если кто-то из отцов придерживается прямо противоположного мнения, он оказывает своим детям дурную услугу.

— Это неправильно, инспектор.