Флирт и ревность

— Надеюсь, Филлис приготовила вареные почки точно так, как сказала ей Эмили и как любит Лэнгли. Все дело в том, чтобы правильно взбить горчичный соус, — сказала Сайан истерическим тоном. Фиона мигнула, а Сайан продолжала: — А ты знаешь, что еще сказал Барни? Что Филлис будет для Лэнгли идеальной женой. — Она подошла к своей модели. — А я ни для кого не стану хорошей женой, кроме разве что этого монстрика, и вообще я могу вскрыть весь мир, как устрицу.

— Барни, похоже, много тут успел наговорить, прежде чем собрал вещички и смотался, — резко сказала Фиона.

— Хм-м, одно предсказание тянет за собой другое. Совсем неплохо. У него, может, есть дар предвидения, кто его знает.

— А может, у него просто дар создавать разные неприятности.

— Да, я бы сказала, что это более вероятно.

— Пойду принесу чаю, — сказала Фиона.

Когда она вошла на кухню, Джордж жарил рыбные палочки, чайник закипал на плите.

— Сайан решила, что никак не может выйти замуж за Лэнгли, — сообщила ему Фиона.

Джордж ловко перевернул рыбные палочки на сковороде.

— Бедный Лэнгли очень огорчится из-за этого.

— А он разве еще не знает?

— Нет, — сказала Фиона. — Она пытается решить, как объявить ему это.

Джордж усмехнулся. Его порыв сострадания был намного слабее, чем у Фионы, и больше разбавлен цинизмом.

— Лучше ей сообщить об этом помягче, — сказал Джордж. — А то придется нянчиться с ним из-за нервного срыва.

Фиона отнесла наверх чашку чаю и застала Сайан с закатанными рукавами, с перепачканными глиной руками. Фиона встала рядом с ней, глядя на Джосса Эннермана.

— Очень хорошо, — сказала Фиона.

— Спасибо. Я подумала, что позвоню ему и скажу, что она уже закончена. К завтрашнему дню я ее закончу.

Фиона поставила чашку и сказала:

— Ты можешь сделать себе имя.

Сайан наморщила нос.

— Смотри, — сказала она. — А то следующей будет вылеплена твоя голова, а они все у меня выходят на редкость уродливыми.

Голова Барни была еще уродливее, чем эта, но то была просто карикатура, состряпанная всего за несколько часов. В этой же голове она попыталась ухватить и воссоздать нечто от духа этого человека, и ей казалось, что в какой-то степени ей это удалось. Она подумала — интересно, а Барни забрал с собой ту страшную голову, свой портрет, или нет? Теперь он уже, наверное, дома, все его чемоданы разобраны, машинка и магнитофон заняли свои места.

Ей хотелось знать, позвонил ли он сразу же Натали, чтобы сказать, что он уже приехал, или хотел явиться к ней собственной персоной. Натали, уж наверное, будет довольна сверх меры.

Сайан продолжала работать. Ей не хватало звука пишущей машинки из соседней комнаты и еле слышного бормотания вслух. Даже когда Барни здесь не было или когда они едва здоровались, у нее было чувство дружеского присутствия. Теперь там было совсем тихо.

Она работала не переставая, пока не раздался стук в дверь. Она крикнула:

— Войдите!

Это был Лэнгли, озадаченный и возмущенный.

— Мне показалось, ты говорила, что Джордж собирался куда-то уходить.

— Да, говорила, — спокойно ответила Сайан. — А он не собирался. Я хотела побыть одна. Мне было легче соврать, чем объяснить.

— Тебе легче было солгать мне? — переспросил Лэнгли, и она вспыхнула:

— Прости, но это так.

— А почему тебе хотелось побыть одной?

Откладывать дальше было невозможно, ей нужно было сказать ему все сейчас:

— Сегодня утром я совершила ошибку. Мы с тобой не сможем составить хорошую семейную пару. Мы с тобой вообще не можем составить пары, никакой.

Он дернулся, как будто она его ударила, и сжал губы:

— Сможем. Мы поженимся.

— Пожалуйста, выслушай меня. Прости, я дурачила саму себя. И тебя, наверное, тоже. Но я не та женщина, которая тебе нужна, Лэнгли. Я слишком эгоистична. Мне нужно очень многое.

— Что именно?

— Я… ну, я даже не знаю, как это сказать. Я просто совершенно уверена, что у нас с тобой ничего не получится.

— Дело в Барни?

— Нет.

— Потому что если это так, то можешь о нем забыть. В следующий раз, когда ты увидишь Барни, он, скорее всего, не вспомнит, как тебя зовут.

Он вспомнит. Он же все записывает, разве не так? У него целые папки, в них все имена и прочее. Она крепко закусила губу:

— Это не имеет к Барни никакого отношения. — Она вытерла глину с рук.

— Приходится брать от жизни то, что она тебе предлагает, — сказал Лэнгли. — Приходится постоянно идти на компромисс, стараться максимально использовать то, чем владеешь.

— Может быть, для тебя это так. — Она посмотрела на свои руки. — А может быть, лучшее, что у меня есть, — это талант скульптора.

Он подошел к изваянию.

Она знала, что он сделает. Она смотрела, как он поднимает глиняную голову и бросает об пол, и подумала, что он имеет право на эту маленькую месть. Сайан закрыла глаза, и ей показалось, что разбилась ее собственная плоть.

Лэнгли не обернулся. Он стоял и смотрел вниз на то, что он сделал. Затем он хрипло сказал:

— Я люблю тебя, Сайан. Я боготворю землю, по которой ты ступаешь, я мог бы умереть за тебя.

— Пожалуйста, не надо!