Флорентийская блудница

– Как тут мрачно, – констатировал он.

Под потолком пискнула летучая мышь. Демон шугнул ее, и она вылетела в открытую дверь. Двигаясь почти наугад, Виктор проследовал в банную горницу. Здесь, как и при жизни Махнева, все так же располагался длинный стол, покрытый скатертью. На столе сиротливо стояла пустая тарелка, бокал и початая бутылка старого вина. Тут же высился подсвечник с тремя оплывшими свечам. Виктор щелкнул пальцами, и подсвечник тут же зажегся, растворив на время густую тьму. Виктор ухватил старую бутылку и посмотрел на оторванную этикетку.

– Люнель… – вздохнул он.

По рукаву побежал паук.

– Это сколько же времени прошло на земле, что здесь всё поросло паутиной?

Дверь в предбанник и парную и вовсе была забита так плотно, что долго не поддавалась. Виктор дернул посильнее, и она со скрипом отворилась, дыхнув ароматом лежалых березовых веников и можжевельника. Вместе с прелым запахом из парной потянуло ржавым металлическим холодом. Где-то монотонно капала вода.

– Брр… – только и сказал демон и передернул плечами.

Затем он взял в руки подсвечник и стал подниматься на второй этаж. Деревянные, некогда теплые и чистые ступени, теперь рассохлись и издавали жалобные стоны. Несколько досок почернело и рассыпалось под тяжелой поступью Виктора. Дверь на второй этаж была распахнута настежь. Мягкие половички, свернутые в рулоны, пылились в углу. От кровати остался лишь деревянный остов, похожий на сгоревший корабль без парусов. Кровать оказалась без матраса и перины. Грязный пол был густо покрыт слоем пыли. Здесь же валялись пустые бутылки и крошки старого табака. Шкаф, в котором некогда хранились плетки, был разломан. От «похотливых тисков» в углу осталось лишь пару досок. Уцелевшая часть диковинной конструкции лежала в виде обугленных деревяшек в камине. Во всем помещении было сыро, холодно и мрачно. И только луна все также отбрасывала на пол ровный прямоугольник белого света.

Демон щелкнул пальцами, и тут же, прямо из воздуха, появилось глубокое и довольно удобное темное кресло. Он с усталостью опустился прямо в него.

– А теперь я хочу видеть ЕЁ. Приведите мне её немедленно прямо сюда.

* * *

Глафира, убаюканная нескладной, но заботливой болтовней Наташи, вновь погрузилась в глубокий омут сна. Как только она осознала это, то тут же увидела себя стоящей возле лавандового поля. Рядом с ней все так же стелились клубы молочного тумана. Она не знала, радоваться ли ей вновь или печалиться. Не успела она о чём либо подумать, как её тут же окликнул чей-то знакомый густой баритон. Глаша обернулась, но никого не обнаружила на уровне глаз. Тот, кто окликнул ее, находился гораздо ниже. Она узнала этого человека. Это был слуга демона, карлик Овидий.

– Здравствуйте, Глафира Сергеевна, – волнуясь, произнес карлик.

– Здравствуйте, дорогой Овидий.

– Наш общий знакомый, демон по имени Виктор, уполномочил меня встретить вас и проводить в одно место.

– Какое место?

– Здесь рядом. Вы сейчас всё поймете. Можно мне взять вас за руку?

Он осторожно протянул короткую руку с массивной ладонью.

Глафира смущенно подала ему свою ладонь. Он аккуратненько взял ее и повел по узкой тропинке, петляющей меж лавандовых барханов. Впереди стелился молочного цвета туман. Как только они прошли несколько саженей, под ногами оказался песок. Глафира инстинктивно обернулась назад и увидела, что лиловое марево затрепетало в лунном свете и превратилось в темную и тихую воду Махневского пруда. Еще через несколько шагов показались знакомые очертания лиственничного сруба.

Глафира стала как вкопанная.

– Овидий, ну зачем ты меня сюда привел? – она вспыхнула от негодования и одернула руку. – Я не хочу быть там вновь. Скажи господам, что я не желаю их видеть.

– Нет, нет, Глафира Сергеевна. Там вас ждет один Виктор. Мой господин хотел поговорить с вами наедине.

– Ну, хорошо, – хмуро отвечала она.

Со скрипом отворилась тяжелая дверь.

– Осторожно, Глафира Сергеевна, здесь высокий порог, да и доски уже порядком подгнили. Давайте мне вашу ручку, я всё же провожу вас хоть немного в этой тьме.

Глафира ступила за порог знаменитой Махневской бани. И огляделась. В этом сне сруб выглядел иначе. Она узнавала и одновременно – не узнавала его. Теперь здесь всё казалось темным и мрачным. Сделав несколько шагов, она очутилась в банной горнице. Тусклый свет едва пробивался сквозь грязное и обметанное паутиной оконце. Стекло в раме давно разбилось и зияло в проёме острыми краями.

– Обождите, я зажгу свечу, – пророкотал Овидий. – А то мы впотьмах свернем себе шеи. Как же плохо, что вы без моих тапочек, моя королева, – вдруг посетовал карлик. Ступайте осторожно. Не израньте ваши нежные ножки.