Флорентийские маски

Поначалу он чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Вход в библиотеку музея был открыт для Марка благодаря поручительству двух друзей его дяди Пола, признанного авторитета в области энтомологии, обязанного своей известностью бескомпромиссной войне, которую он вел против напасти, обрушившейся на картофельные поля, – нашествию каких-то жуков. Получив столь серьезные рекомендации, Марк вошел в библиотеку с парадного входа, причем никому и в голову не пришло стать у него на пути и хотя бы поинтересоваться, кто он такой, кто его сюда пустил и что он вообще делает в этом святилище. Более того, он был удостоен аудиенции у самого директора отдела истории, который принял его в своем кабинете, не без иронии обставленном в подчеркнуто современном стиле. Направление, обозначенное в библиотечной десятичной классификации как раздел 9.0, открылось для него бескрайним океаном. А Марк Харпер, словно случайно уцелевший после кораблекрушения пассажир судна, забрался в подвернувшуюся шлюпку и неумело греб, сам не зная куда, испытывая, с одной стороны, страх перед будущим, а с другой – величайшее счастье оттого, что еще жив и может сам искать путь к спасению. Вскоре биографии Мадзини, Гарибальди, Гольдони и даже самого Верди стали ему так же знакомы, как, например, легенда о короле Артуре и его отважных рыцарях. На его столе одна книга сменяла другую, но судьба деревянной куклы Пиноккио оставалась для охотника за исчезнувшим в глубине веков знанием столь же загадочной, как и в самом начале поисков.

Марк понимал, что время уходит. Друзья даже перестали беспокоить его своими новостями, и он чувствовал, что должен порадовать их хоть чем-то. С каждым днем он все глубже вгрызался в историю Италии. Он быстро познал неписаные законы жизни главного читального зала, освоился с невероятно сложным центральным каталогом, а через некоторое время даже был удостоен особой привилегии: ему неофициально выделили собственное рабочее место – письменный стол, стоящий в стороне от основных путей внутрибиблиотечной миграции читателей и сотрудников. Здесь, в укромном уголке, он мог спокойно сосредоточиться на предмете своих исследований.

Несмотря на строго научный метод поисков, Марку удалось выудить из прочитанных книг лишь отдельные разрозненные факты, так или иначе связанные с волновавшей его темой: например, он узнал, какого цвета были волосы у Карло Лоренцини, ознакомился с зажигательными речами Гарибальди, а также получил кое-какую информацию, косвенно свидетельствовавшую, что карбонариии по сей день играют довольно активную роль в политической жизни Италии. Судя по всему, речь шла именно о том братстве дровосеков и угольщиков, в которое собирался вступить Федерико, действуя в соответствии со своим устаревшим эмпирическим методом познания реальности. Доведись великому скептику Джорджу Бернарду Шоу увидеть, как Марк прилежно делает заметки и выписки из книг, в которых вскользь, намеками говорится о каком-то никому не известном тайном ордене, от его презрительного саркастического смеха содрогнулись бы литые чугунные конструкции этого пантеона Викторианской эпохи.

Мертвецы, величайшие из величайших и достойнейшие из достойнейших, помогали Марку заново учиться читать. В потоке знакомых и незнакомых лиц в один прекрасный день ему явился Дизраэли в облике странствующего еврея в черном сюртуке и с рыжей бородой. Безмолвно, одним лишь жестом он приказал Марку обратить внимание на книгу Рафаэля Мирами, еврея из Феррары, жившего в XVI веке. Трактат этого малоизвестного мыслителя был посвящен зеркалам. Читая этот текст, Марк видел искаженные лица, колеблющиеся и расплывающиеся в каких-то невероятных вспышках и бликах. Оптические чудеса могли превратить человеческий нос в бесконечную асимметричную лестницу, по которой можно забраться в самые таинственные и неисследованные уголки сознания. Благодаря совету бывшего премьер-министра Марк смог научиться читать географическую карту человеческого лица и осмысленно рассуждать об аномальных возвратных изображениях, порожденных особым миром плоских зеркальных отражений. «La Scienza degli specchi» [22]Мирами увела его в сторону от раздела 9.0, от истории, описанной в книгах и рукописях, от опубликованных документов и тайных протоколов. Мир и история предстали перед Марком в совершенно ином виде. Впервые в жизни он сумел отойти от привычных, навязанных с детства и юности стереотипов. Ему уже не казалось странным, что Пиноккио вполне мог быть не куклой, вырезанной из полена, а образом, отраженным в реальности благодаря самому совершенному и чистому из всех зеркал.