Флорентийские маски

Марк честно признался, что не помнит, почему именно эти имена пришли ему в голову при пробуждении. Терзаемый сомнениями и подозрениями, он осторожно встал с кровати и в первый раз за три недели сам дошел до гостиной, где и обнаружил вздремнувшего в кресле дядюшку Пола. Ада решила больше ни о чем не расспрашивать Марка и подождать, пока время и ее забота восстановят в полной мере память мужа, чуть не покинувшего этот мир навсегда и исцелившегося столь чудесным образом.

С того дня, как Федерико дал торжественную клятву на верность братству карбонариев и к тому же познакомился с женой своего друга Марка Харпера, у него началась новая жизнь; при этом старая никуда не делась и стала лучше, чем прежде. В этой двойной жизни он был тем, кем всегда хотел быть и никогда не мог стать. В университете он работал не менее увлеченно, чем раньше, и к нему быстро вернулась былая слава отличного преподавателя и вдумчивого, прилежного исследователя. Работал он просто без устали и при этом совершенно перестал удивлять коллег какими бы то ни было странностями в поведении. Более того, он вновь стал участвовать в посиделках в кафе. Коллеги не могли нарадоваться его взвешенным и всегда хорошо аргументированным высказываниям и примирительному тону, которым он отвечал на любые опрометчивые заявления какого-нибудь зарвавшегося ревизиониста или анархиста. Федерико обрел такое внутреннее равновесие и цельность образа, что вполне мог сойти за улучшенную и подлакированную копию самого себя в недавнем прошлом. Впрочем, все это не мешало ему меняться и внешне, и внутренне в те свободные часы, которые он посвящал целиком и полностью деятельности в рамках тайного братства.

Поездки во Флоренцию он совершал теперь с завидной регулярностью. Отношения с Коломбиной перешли в восхитительную фазу легкой и в то же время зрелой влюбленности, а былые предрассудки преподавателя Канали отбрасывались один за другим и снимались с него, как шелуха с луковицы. Наконец в его отношениях с Коломбиной остались лишь изначальные, первородные мысли и чувства, позволившие Федерико воспринять любовь на дантовский манер как некий stil nuovo [24].Федерико наслаждался каждой минутой своей любви и в неменьшей степени наслаждался телом своей возлюбленной до головокружения от божественного нектара – смеси духовного и телесного начал, прекрасного вина, которого ему прежде не доводилось даже попробовать. Со своей стороны актер Винченцо де Лукка с гордостью рассказывал добрым братьямо том, какой замечательный молодой человек появился у его не менее замечательной дочери. Кроме того, он был невероятно горд собой за то, что именно с его подачи Федерико был принят в члены братства. Какое-то время Федерико считал благоразумным вообще забыть о черепе и во время встреч с добрыми братьямине упоминать об этой странной находке. Несколько слов Ады Маргарет Слиммернау, произнесенных в ночь его посвящения, запали ему в память и словно запечатали ему рот. Федерико понял, что не может позволить себе никакой слабости. Ни один из членов братства не должен был догадаться, что на самом деле страшное любопытство просто сжигает его изнутри. Он научился играть избранную роль и проводить немалую часть жизни, надев на себя пусть и невидимую, но от этого не менее непроницаемую маску безразличия, которое было для него лучшими доспехами, щитом и шлемом.

Федерико пунктуально посещал все собрания отряда Лесных братьев – так называлась ячейка братства. Очень быстро он убедился в том, что эти встречи и разговоры нисколько не обогащают его, а, наоборот, наводят страшную тоску. Горьким открытием для него стал тот факт, что тайное общество, по всей видимости, представляет определенный интерес лишь до того момента, как человек становится его членом. Когда же обет дан и произнесены слова клятвы, сосуществование с сектантами делается столь же обыденным и вульгарным, как и взаимодействие с любой другой человеческой организацией. Если же в братстве недостаточно ярких или хотя бы просто интересных личностей, то все встречи членов ордена очень скоро превращаются в формальное исполнение заскорузлых от времени и частого употребления ритуалов. Федерико, например, удивляло то, что больше ему так и не удалось встретиться с Великим магистром и редко доводится бывать во дворце Бонапарта, в том самом месте, где происходила церемония его посвящения. Стараясь не вызвать никаких подозрений у братьев по ордену, он не задавал лишних вопросов и не проявлял своей заинтересованности в каком-либо конкретном деле. Под маской поверхностного дилетантизма и беспечности он тщательно скрывал свою безумную страсть.