Флорентийские маски

Антонио был здесь, рядом, он стоял молча, с уважением воспринимая молчание друга. Перенесенные испытания не оставили особых отметин на его лице – ни пропажа черепа, ни даже смерть отца. Он был таким же, как всегда, разве что немного нервным и чуть менее самоуверенным; все свои внутренние переживания и конфликты с внешним миром он скрывал под маской легкомысленного безразличия. Пока Федерико предавался бесцельным и бесполезным размышлениям, мексиканец мысленно пытался поймать ритм той борьбы, которую он уже долгое время вел с ненавистным мажордомом из Сересас…

Хоакин не участвовал в разговоре Антонио с матерью, не появился он и на следующий день, когда они завтракали на террасе виллы втроем с Ласло. Позже Антонио искупался в бассейне – том самом, где он чуть не утонул в ту кошмарную ночь, когда копался в отцовской фильмотеке. Хоакин не то всучил, не то подарил ему пленку, которой как раз и не хватало в собрании. В том фильме вроде бы и не было ничего важного: просто похороны не то моряка, не то марионетки, очень похожей на Пиноккио. Иными словами, того Пиноккио, каким он мог быть, если бы действительно превратился в человека. Сама сказка Коллоди оканчивалась как раз в момент этого превращения. Судя по всему, больше о взрослой жизни деревянного мальчика не было написано ни слова, а следовательно, нечего было и ломать голову над загадкой мальчишки, на которого обрушилось столько несчастий, потому что он не родился, а был выточен из полена. К такому выводу пришел Антонио после долгих размышлений. Ласло помог ему направить подобные мысли в нужное русло.

На обратном пути в столицу Антонио все время болтал и изводил сидевшего за рулем Ласло вопросами. К его удивлению, адвокат вовсе не был расположен поддерживать беседу и отвечал односложно, а то и просто ссылался на плохую память, в чем раньше никогда не был замечен. Антонио очень интересовало, почему они не видели Хоакина, что именно делала на вилле его мать и какие особые условия были прописаны в завещании относительно коллекции фильмов, хранящейся в Сересас.

Ласло ничего не знал, ничего не понимал и ничего об этом не думал.

– Черт тебя побери с твоей дурацкой амнезией! Какой из тебя адвокат – видимость одна. Да я всегда так и думал. Уж не знаю, чего отец в тебе нашел!

Венгр спокойно кивнул, словно соглашаясь с раздраженным Антонио, чем раззадорил того еще больше.

– Уж ты-то должен был знать, что мать собирается в Сересас. Почему меня все время держат в неведении, почему я все время узнаю обо всем последним? А может, ты давно работаешь на Хоакина?

Услышав столь абсурдное обвинение, Ласло не сразу нашелся что ответить. Он свернул на обочину и остановил машину.

– Ты с каждым днем становишься все больше похож на отца. Никому не веришь, строишь какие-то абсурдные схемы, подозреваешь в чем-то людей без всяких на то оснований.

– Пожалуй, ты прав, – с раскаянием в голосе произнес Антонио, понимая, что просто сорвал на нем плохое настроение. – На самом деле я подозреваю всех на свете и никак не могу понять, в чем дело.

Ласло открыл дверцу и вышел из машины. Вслед за ним вышел и Антонио. Не сговариваясь, они подошли к придорожному кафе, где подавали мясо с соусом чили и какой-то резко пахнущий напиток, явно содержащий мескаль. В это время местных жителей в кафе не было, и их, как единственных посетителей, обслужили моментально.

– Твоя мать и Хоакин заключили что-то вроде пакта о ненападении. Они помогают друг другу, обмениваются информацией, прикрывают и выгораживают один другого. Я давно это заметил, но твоему отцу ничего не говорил: сам понимаешь, как бы он отреагировал. Я не думаю, что речь идет о каких-то личных отношениях, Хоакин не такой. По-видимому, у них некие общие интересы и они действуют заодно. Может, они решили прибрать к рукам все наследство.

Ласло одним глотком опустошил чуть ли не весь стакан с адским напитком, дурманящий аромат которого почувствовал даже Антонио.

– Да что за гадость ты пьешь? У тебя совсем уж крыша съехала. Хоакин был протеже моего отца и всегда оставался благодарен ему за это. Каким бы мерзавцем он ни был, но единственное, в чем я твердо уверен, так это в том, что он уважал отца и сохранил это чувство и после его смерти. Мать, конечно, играла определенную роль в жизни отца, но не более того. Я думаю, для Хоакина она – просто еще один экспонат из отцовской коллекции.

– Интересно, почему же тогда он оставил всю коллекцию именно ей? – перебил его Ласло, продолжая заливать в себя адское пойло.

– Что ты сказал? – с ужасом переспросил Антонио, глаза которого чуть не вылезли из орбит.