Флоренция — дочь Дьявола

И она принялась вытаскивать сумку из-под кресла пана Рыся. С минуту казалось, что это невыполнимо, потому что пан Рысь, желая ей помочь, тянул сумку с другой стороны на себя, но в конце концов они поладили. Я нашла открывалку и проследила, чтобы Мария не налила бы мне снова пива в сумку. К счастью, в трех стаканах содержимое бутылки уместилось лучше, чем в двух.

— Ну, говори же! — подбодрила Мария Метю, суя ему стакан в руку.

— За здоровье Флоренции! — провозгласил Метя и сразу сменил голос на таинственно-конспиративный. — Тут начинают цвести финансовые вымогательства нового поколения. Следят за теми, кто выиграл, и предлагают им делёж денег, правда, довольно справедливый. Тебе честь, нам деньги. В случае протеста применяется энергичный метод убеждения.

— Так ведь ещё в начале сезона я заметила нечто подобное… — отозвалась я.

— И кто это делает? — одновременно спросила Мария.

— Русская мафия. Известно, что она функционирует в количестве трех штук, но с последнего воскресенья, если я правильно понял, в рабочем состоянии осталось только две штуки. С нашими бандюгами у них уговор, но только с некоторыми. Потому как те, что получше, не хотят с ними общаться, но с ними ничего плохого не делается, потому что их кто-то охраняет. Какая-то гнида получает страшные взятки.

— Перестань! — прошипела Мария. — Я же , просила, чтобы мы о политике не разговаривали!

— А ты что-нибудь конкретное знаешь? — поинтересовалась я. — Потому что слухи-то об этом распространяют все.

— Я знаю одного пострадавшего, который, болезненно побагровев, выдавил из себя, что на него напали в автомобиле, когда он отсюда выезжал. Он открыл двери, и тут, говорю вам, Господь его покарал, потому что он куркульская свинья, никогда и никого отсюда не подвозил, один предпочитал ездить. Тут оказалось, что у него весьма многочисленная компания. Сразу трое молодых людей пожелали ехать с ним вместе, и пожелание было доведено до его сведения при помощи дубинки. Прямо тут, на нашей стоянке это было, и никто ничего не заметил.

— А он и молчал как пень? — презрительно сказала Мария.

— Ещё хуже, по сравнению с ним пень — громогласный мегафон. Он страшно испугался, потому что в их распоряжении были и другие средства убеждения, весьма бесшумные. Он сел и поехал, свернул вправо, надеялся, что их кто-нибудь увидит, потому что там людей побольше, но не тут-то было: велели ему свернуть влево. А там совершенно пусто. Дальше его загнали совсем в пустынные места, в самый пригород, велели остановиться и говорят: «Деньги давай!» Отдал им, что у него при себе было, а потом чуть не сдох от бешенства сам по себе, без всякой помощи, потому что потом они велели ему развернуться и ехать обратно на стоянку ипподрома. К горлу приставили нож, бритву, шило и вроде даже ещё отвёртку. Он послушно выполнил распоряжение, бандиты вышли, а один сказал: «Большое спасибо, господин хороший!» А мужик потом побил все рекорды скорости до собственного дома и молился, чтобы они не заметили его номера и потом не вычислили бы адреса, потому что вроде как по номеру машины можно за деньги и адрес выяснить.

— Не всегда, — заметила я, помня собственный опыт. — Марию спроси.

— Правильно, я вот езжу на машине одного человека, который живёт в Радоме, — хладнокровно подтвердила Мария. — А он может ездить на машине кого-нибудь из Люблина.

— Почему аккурат из Люблина? — удивился Метя.

— Ну, не хочешь Люблин — пусть будет Гданьск.

— Он по случайности на собственной машине ездит…

— Но не каждый ездит на собственной машине, и мафия уже должна об этом знать, — нетерпеливо сказала я. — Мне интересно, выиграл ли этот мужик в тот раз.

— Выиграл. И весьма неплохо. А к тому же у него ещё деньги были. Нагрели его тогда основательно. Что его страшно удивило, так это то, что он брал деньги в кассе в полном безлюдье, никого рядом не было.

— Может, кто-то издалека подсматривал, — предположила Мария.

— Издалека трудно оценить, кто деньги в кассу отдаёт, а кто получает.

— Может, трепался с кем-то, показывал купоны, хвастался, что выиграл.

— Вот эту глупость он как раз сделал. Сейчас-то он поклялся, что никому, ни за что и никогда больше ни слова не скажет, хоть бы даже одну квинту выиграв. И упёрся на этом как бык. То есть настроился не на активную, а на пассивную оборону и на гробовое молчание, потому что те гады ещё успели ему по дороге сказать, что за словечко, сказанное полиции, будет секир башка.

— Холера, — мрачно ругнулась я. — Хоть бы он их кому-нибудь описал!

— Он бы и описал, но не знает, как это сделать, чтобы не узнали, что это он. К тому же всякие слухи ходят, я слышал, что и жокеев не жалеют. Ровкович вроде как от ломжинцев взял деньги, а сразу после скачки должен был отдать, но подробностей не знаю. Говорилось-то все бормотандо-шептандо.

Вой громкоговорителя сделал дальнейший разговор невозможным. Во время скачек нереально разговаривать на посторонние темы.