Флот нашей родины

«…в грамоте своей писал к нам, что приходят на твои морские проливы нашего царского величества московские воинские люди, Карстен Роде с товарищи, и твоих людей грабят и животы их емлют, и обиды им чинят многие, и нам бы, того смотря, вперед делати не велети (т. е. запретить). И то делалось тем обычаем: бил челом нашему царскому величеству наш корабленник Карстен Род о том, которые заморские торговые люди почали приезжать к нашего царского величества городов пристанищам, к Ругодиву (Нарве) и к иным местам и на тех людей учали приходити войною на кораблях разбойным обычаем воинские люди недруга нашего литовского короля и непослушника нашего свейского короля люди и корабли их начали разбивати, и товары грабити, и изо многих земель в наше государства дорогу торговым людям затворили: И мы по челобитью того корабленника, Карстеня Рода, и для того, чтобы из заморских городов торговым людям в наше государство дорога не затворялась, пожаловали дали ему свою жаловальную грамоту, чтобы ему на тех мирских воинских людей, которые разбивают торговых людей, а в наше государство ни с которыми товары их не пропускают, войной на тех приходити велели, а торговым людям, которые заморские торговые люди учнут ездити со всякими товары в наше государство, дорогу морским путем очищати. А на твои морские проливы и на твоих людей тому корабленнику Карстеню Роду приходити не велели».

Повидимому, Грозный, и помимо письма датского короля, знал, что его «корабленник» не только старался «в наше государство дорогу морским путем очищати», но и самовольно хозяйничал в проливах. Однако, понимая трудность положения Роде, оттесненного поляками и шведами из Балтийского моря в проливы, царь все же пытался заступиться за своего «отамана».

«А ты б, приятель наш, — пишет дальше царь, — тех разбойников (т. е. польских и шведских каперов, действующих в проливах) у себя держати не велел, которые в наше государство с товары не пропуская, дорогу затворяют. А буде тот Карстен Род тех разбойников и в твоих пристанищах (порта) наедет (настигнет) и он в том неповинен. А мы про то велим, сыскав, тебе ведомо учинить, а ему в твои пристанища приезжать не велим».

Таким образом, Иван IV не допускал мысли, что датский король предпримет какие-либо репрессии против Роде. Между тем через несколько дней после отправления королевского письма к царю, Карстен Роде был арестован и под конвоем отправлен в упомянутый королевский замок Галь. Суда были конфискованы, а товарищи были выданы шведскому королю.

Повидимому, Фридерику II было чрезвычайно важно показать, что он выполнил требования штеттинского съезда, где его засыпали упреками за поддержку «московского морского разбоя»; вместе с тем, не имея ничего против Роде, который в свое время был его же собственным капером, Фридерик II стремился лишь убрать подальше эту беспокойную фигуру. Как бы то ни было, продержав некоторое время Роде в Гале, король переселил его в 1573 г. в Копенгаген, предложив выкупить себя на свободу за тысячу талеров.

Удалось ли Роде выкупиться окончательно на свободу — неизвестно.

Во всяком случае еще в 1576 году, во время пребывания в Москве датского посольства во главе с Павлом Вернике, Грозный, вспоминая о своем «корабленнике» Роде, как о человеке, находящемся в заточении, упрекал датского короля:

«Преж того лет с пять или боле послали мы на море немчина Карстеня Рода на шести кораблях с воинскими немецкими людьми для разбойников польских и литовских людей, которые разбивали из Гданска (Данцига) на море наших гостей. И тот немчин, Карстен Род, на море тех разбойников польских и литовских громил: 22 корабля со своими людьми поймал да и приехал к дацкого Фридерика короля пристанищу к Борнгольму[11] и тут его съехали (застигли) свейского короля многие люди на многих кораблях в перемирное время. И те корабли, которые он поймал, да и наши корабли, в которых он на море пошел со всякими товары и снарядом, у него поймали, а цена тем кораблям и товару 500 000 ефимков.[12] И тот немчин, Карстен Род, надеючись на наше с Фридериком королем докончанье (соглашение) с остаточными воинскими людьми от свейских людей убежал в Копногав (Копенгаген) к Фридерику королю. И Фридерик король велел его, поймав, посадить в тюрьму, да и по ся мест его держит в заточении. А товарищей его воинских людей, которые с ним приехали, отослали к непослушнику нашему свейскому королю. И мы тому всему поудивились…»

Из этого видно, что Грозный был полностью осведомлен обо всем, что касалось самого Роде, его товарищей, их деятельности за время каперства и размерах убытка, нанесенного ликвидацией каперской флотилии. Знал также Грозный и о выкупе, назначенном королем, и хотя по договорной грамоте царь обязывался выкупить своего «корабленника», но, повидимому, сама мысль о выкупе Роде у своего же союзника и «приятеля» казалась настолько дикой, что вопрос этот и не подымался.

Во всяком случае это — последний документ, где упоминается имя Карстена Роде, первого русского «адмирала» на Балтийском море.