Флот обреченных

Имплантированная в тело властителя бомба взорвалась. Сила взрыва была запланирована тысячи лет назад. Сулламора мгновенно погиб. И все гурки. И вся рыдающая толпа. И все в радиусе одной восьмой километра…

При всех взрывах происходят случайные странные вещи, и этот не был исключением. Неделей позже сотрудник патологоанатомической лаборатории нашел лицо Чаппеля. Да-да, только лицо. Причем без единого пятна или ссадины.

Лицо Чаппеля улыбалось.

Глава 58

Махони прижал большой палец к сенсору, который считывал отпечатки, и створка двери в личный кабинет вечного императора с легким шипением отошла в сторону.

Махони заколебался — входить ли? Вероятно, это последняя возможность. Этот сенсор пропускал и прежде всего нескольких человек — и в ближайшие час-два Махони будет оставаться тем, кому доступ сюда позволен.

Но затем память аппарата будет изменена, старый список людей с допуском заменят новым. И нет ни малейшей надежды на то, что его имя попадет в этот новый список. В этом Махони был столь же уверен, как и в том, что происходит что-то не то. Эта уверенность появилась у него уже тогда, когда он бросил горсть земли на гроб вечного императора и отступил, давая возможность другим также отдать погибшему последние почести.

Пять оставшихся в живых членов императорского Тайного совета стояли чуть в стороне от небольшой группы высших сановников, допущенных на похороны. Рядом высились розовые кусты, спешно посаженные садовниками во исполнение последней воли императора касательно его погребения.

Однако на каждом кусте был только один распустившийся цветок. И, заметив эту особенность кустов, Махони вдруг осознал присутствие Совета пяти.

Они стояли сплоченной группой, поодаль от остальных, как будто боялись смешаться с толпой. Они не говорили между собой, у них были замкнутые, суровые лица. Такое впечатление, как будто они ощущают чувство какой-то вины, подумалось Махони. Потом он отмел эти мысли как свойственный ему наивный романтизм.

Однако этот визуальный образ запал ему в голову, и он вспомнил о тех пятерых, что держались особняком, когда узнал из вечерних новостей, что созвана экстренная сессия парламента.

«Друг мой, что же в этом особенного? — тут же подумал он. — Ведь и в самом деле обстановка требует экстренного сбора… Момент, конечно, ответственный, но, Ян, старая ты ирландская задница, разве ты не понимаешь, в чем тут закавыка? Сессию парламента созывает Тайный совет!»

Даже не будучи юристом, Махони отлично понимал, что тем самым совет превышал свои конституционные полномочия. Ладно. Но почему же ни один член парламента не выступил с резким возражением? Да и почему весь парламент не отказался собираться по чьей-то указке? А ларчик просто открывается, очень просто. Все в сговоре.

Император убит, и Махони знает, чьих рук это дело. Это отнюдь не тот дурачок, о котором без конца рассказывают в новостях, вновь и вновь анализируя обстоятельства покушения. Нет, это не Чаппель.

Разумеется, он нажал на курок, он исполнитель. Но заказывали убийство те люди, что стояли сплоченной пятеркой у могилы вечного императора. И ничего Махони не мог с этим поделать — даже пожелай он, ему места в новом обществе не найдется.

Герой битвы за Кавите отлично понимал, что пора ему садиться на свою лошаденку и подобру-поздорову уносить ноги из города, пока его не начали благодарить всерьез.

Махони вошел-таки в личный кабинет своего покойного друга и сам толком не зная, зачем сюда явился. Быть может, в безумной надежде найти какой-нибудь ключик к пониманию того, что произошло?

Он так привык к тому, что его хозяин просчитывает все ходы, всегда стелет соломку, прежде чем упасть. Могли властитель на этот раз не все предусмотреть, мог ли не знать заранее?..

Махони в отчаянии оглядел длинные ряды книг по всем отраслям знаний, к которым вечный император прибегал за справками.

В кабинете столь многое напоминало о причудах его друга. Вот стариннейшие заводные игрушки на пружинах. Вот ряды мешочков с пряностями, набор кухонной утвари — свидетельство бесконечных кулинарных экспериментов неуемного повара-императора. А вон листы нот с какими-то заметками на полях. Э-эх, целая рота сыщиков за год не найдет тут заветного ключика…

От досады Махони решил выпить. А что еще остается?

Он подошел к рабочему столу императора и потянул на себя ящик, где тот всегда держал бутылку виски. Махони отметил про себя странность — печать с бутылки не была сорвана. А император никогда не ставил в ящик стола неапробированную бутылку, обычно отпивал хотя бы глоток.

Махони пожал плечами, взял тяжелый хрустальный стакан и потянулся за бутылкой. Когда он приподнял ее, от дна отделилась бумажка и упала на пол. Адмирал наклонился, чтобы рассмотреть ее, увидел знакомый почерк и чуть не выронил записку из рук.

Махони рухнул в кресло. Он вертел кусок бумаги — не веря глазам своим. Лицо его побагровело, пот заливал лоб, сердце выскакивало из груди.

Короткая записка предназначалась ему. Она гласила:

«Ян, не пропадай из виду. Я скоро вернусь».