Флот, революция и власть в России: 1917–1921

Многолетняя монотонная служба была, пожалуй, основным источником недовольства моряков. Ведь подавляющее большинство экипажей линкоров прослужило к 1917 г. от 4 до 8 лет, и нетрудно посчитать, насколько увеличились их сроки службы к 1921 г. В конце 1917 г. демобилизационные настроения на флоте были практически так же сильны, как и в сухопутной армии. 16 ноября 1917 г. приказом ВМК № 12 были уволены со службы матросы срока призыва на действительную службу 1905 г. с 1 декабря 1917 г., а 1906 г. – с 15 декабря[319]. Таких насчитывалось примерно 8,5 тысяч человек. Однако к середине января 1918 г. увольнение этих категорий было еще «не вполне закончено»[320]. 30 декабря 1917 г. матросы призыва 1908–1910 гг. потребовали уволить их не позднее 15 февраля 1918 г.[321]

Кстати, в сухопутной армии в период позиционных боев также усиливалось недовольство солдат войной, в период маневренных боевых действий (даже отступлений) недовольство проявлялось меньше. «В сводках военной цензуры неоднократно подчеркивалось, что “плохое настроение вызвано бездействием”, что все за мир, так как “осатанело стоять”, что “бездействие увеличило количество толков о мире”, что “опротивели окопы”»[322]. Легко себе представить, что на бездействовавших линкорах и изредка выходивших в море крейсерах ощущение томительного бездействия было еще более угнетающим, чем в окопах.

Революционной пропаганде способствовало то, что в Петро граде, Гельсингфорсе или Ревеле было легко достать нелегальную литературу. Специфика рядового состава парового флота такова, что конфликт матросской массы с офицерством становится почти неизбежным и более острым, чем аналогичный конфликт в армии. Восстания моряков в России (в 1905–1906 и 1917 и 1921 гг.), в Австро-Венгрии (в феврале 1918 г.), в Германии (в ноябре 1918 г.), во французском флоте в Черном море (в апреле 1919 г.), в британско-индийском флоте в Бомбее (в феврале 1946 г.) подтверждают эту тенденцию. Вероятно, причинами такого поведения матросов являются не только принадлежность многих из них к рабочему классу и сравнительно высокий уровень общего образования и специальной подготовки, но и особенности повседневной жизни на кораблях, превратившихся в огромные, сложные, но часто бездействующие механизмы.

Тенденция к обострению отношений матросской массы и офицеров наблюдалась в русском флоте задолго до 1917 г. Протопресвитер армии и флота (в 1911–1917 гг.) Г. И. Шавельский писал: «Детальнее говорить о флоте мне трудно: я сравнительно мало наблюдал внутреннюю жизнь флота, меньше был знаком с его личным составом и с его распорядками и укладом всей его жизни. При моих сравнительно не частых соприкосновениях с флотом у меня получалось впечатление, что в отношениях между офицерами и матросами есть какая-то трещина. Мне тогда казалось, что установить добросердечные отношения между офицерским составом и нижними чинами во флоте гораздо труднее, чем в армии. Это зависело и от состава нижних чинов и от условий жизни во флоте. Армейские нижние чины были проще, доверчивее, менее требовательны, чем такие же чины флота. И разлагающей пропаганде они подвергались несравненно меньше, чем матросы, бродившие по разным странам и портам. Совместная жизнь матросов с офицерами бок о бок на кораблях, при совершенно различных условиях в отношении и помещения, и пищи, и разных удовольствий, и даже труда – больше разделяла, чем объединяла тех и других. До революции флот наш блестяще выполнял свою задачу. Но матросская масса представляла котел с горючим веществом, куда стоило попасть мятежной искре, чтобы последовал страшный взрыв. И этот взрыв в самом начале революции последовал и унес он множество жертв»[323].

Это взгляд со стороны. А вот что писал о взаимоотношениях офицеров и матросов В. А. Белли: «Первой особенностью обстановки во флоте, когда я в него пришел совсем молодым офицером, было ослабление авторитета офицеров в глазах матросов, взаимное недоверие, а отсюда – понижение уровня дисциплины. Точнее сказать, внешне дисциплина существовала, но корни ее постепенно подгнивали»[324]. Он же отмечал, что во время войны «становилось томительно скучно от бездеятельности. Наряду с этим с фронтов шли невеселые сведения, внутри страны постепенно нарастало недовольство правительством, войной и начавшимися продовольственными затруднениями. Да и на кораблях росло революционное движение»[325].