Флоту — побеждать!

«Урааа!!!» — во всю мощь своих молодых и здоровых лёгких орали четыре русских моряка на берегу. Опасаться, что их обнаружат по крику не приходилось — японцы уже открыли беспорядочный огонь в сторону моря, ибо были уверены, что произошедший взрыв результат атаки русских миноносцев. Но дело даже не в этом, прапорщик и матросы в любом случае не смогли бы сдержать этот выплеск эмоций после столь долгих стараний и, главное, морального напряжения.

Первым, конечно, сумел взять себя в руки офицер. Лунный свет позволял разглядеть в бинокль, что на дно бухты лёг крейсер с двумя трубами и двумя мачтами. Таких во флоте микадо имелось преизрядное количество. Очень хотелось надеяться, что это был именно «Асама», который недавно почтил бухту своим визитом.

Тем временем вражеские корабли поспешили ещё в темноте выбрать якоря и удалиться из столь негостеприимного места стоянки. При этом рвануло ещё раз, и в гости к Нептуну отправился японский малый миноносец…

Утром, когда море стало забирать свои волны обратно, и над поверхностью бухты показались уже не только мачты затонувшего корабля, Дейчман рискнул снова сплавать на китайской лодке к затонувшему крейсеру.

Отхлынувшая по воле Луны вода обнажила корпус погибшего корабля настолько, что стало понятно, что подорвался отнюдь не «Асама», а совсем даже небольшой крейсерок, что, впрочем, совсем не умаляло достижения прапорщика и трёх матросов, которые этого добились.

— Вашбродь, — подал голос Осипов, который на этот раз вместе с Мельниковым сидел на вёслах, — разрешите пулемёт с гада свинтить? Вон же он! За четверть часа управлюсь, обещаю!

— Запрещаю! — немедленно отозвался Дейчман. — Гребём обратно — вон, на горизонте дымы, явно к нам. А на счёт представления к «Знаку отличия Военного Ордена» — можешь не сомневаться — всех троих представлю. Я буду не я, если вас крестами не наградят.

— Да я же не для этого, — обиделся матрос.

— А я — для этого, — отрезал прапорщик. — Пусть ты вместе с нами и вешки не переставлял — в шампуньке места не было, но свой долг выполнял исправно. В результате — вражеский крейсер на дне, так что заткнись и жди награды. Я ясно выразился?

* * *

Известия из бухты Керр обрадовали Степана не столько фактом гибели жалкого и ничтожного судёнышка под именем «Мияко», сколько тем, что события продолжают развиваться согласно прежнему сценарию. Оставалось дождаться завтрашнего утра — если и тогда всё пойдёт по прежнему — тогда есть все шансы вломить сынам страны Ямато по самое «небалуйся»…

— Представить прапорщика Дейчмана, — диктовал командующий Васильеву, — к ордену Святого Великомученика Георгия четвёртой степени. И к производству в чин мичмана…

— Простите, ваше превосходительство, — удивился флаг-офицер, — вы, наверное, хотели сказать: «подпоручика».

Здесь, наверное, стоит сделать ещё одно «лирическое отступление»: в Российской Империи было четыре высших учебных заведения, для поступления в которые требовались либо титул, либо не менее ста лет потомственного дворянства в роду — Александровский Лицей, Пажеский корпус, Училище правоведения и Морское училище. Для поступление в последнее, правда, были исключения — сыновья погибших в бою офицеров флота.

Только выпускники Морского училища носили золотые погоны и считались строевыми офицерами флота. Всевозможные инженер-механики, корабельные инженеры, врачи, а зачастую и штурманы, считались «чёрной костью» и хоть и допускались в кают-компанию, но ровней себе их кадровые офицеры не считали.

Сам Макаров, сын «ластового прапорщика», стал кадровым офицером флота просто чудом — адмирал Попов в своё время заметил, что данный гардемарин умён и талантлив, именно он настоял, чтобы этот выпускник Николаевского училища, к тому же сдавший выпускные экзамены с рекордным для училища средним баллом, получил чин мичмана, а не подпоручика…

— Именно мичмана, — Степан сурово посмотрел на Васильева. — Этот молодой человек достоин носить золотые погоны более, чем те, кому они достались по праву рождения. Очень надеюсь, что Его Императорское Величество не откажет мне по поводу этого представления.

— Ваше превосходительство, — посмел возразить флаг-офицер. — А может стоит поинтересоваться мнением на этот счёт самого прапорщика? Ему тридцать лет, в таком возрасте мичманские погоны на плечах смотрятся несколько нелепо, не находите? К тому же он шкипер торгового флота, и, почти наверняка захочет после войны вернуться к своей прежней профессии.

«Штирлиц понял, что был на грани провала…» — Степан тоже сообразил, что сморозил очередную глупость, а Васильев прав во всём. Действительно: нужно постараться выбить для этого прапора чин поручика по Адмиралтейству с соответствующим жалованием, а золотые погоны ему и самому нафиг не сплющились…

— Ладно… С этим разберёмся позже… Поднять приказ выйти на внешний рейд «Баяну», «Аскольду», «Диане» и «Новику». И всем боеспособным миноносцам. Я отправляюсь на «Аскольд». Броненосцам быть готовыми к выходу.

— Слушаюсь, ваше превосходительство. Но не разумнее ли поднять флаг на «Баяне» — всё-таки «Аскольд» небронированный крейсер.