Флоузы

— А это мое домашнее убежище, — сказал Флоуз, открывая дверь слева от входа. Миссис Флоуз вошла. По контрасту с остальной частью дома, которая казалась очень сырой и затхлой, в кабинете было тепло, пахло кожаными переплетами книг и табаком, а в камине огромным и жарким пламенем полыхал уголь. На ковре перед огнем нежился старый кот, а вокруг комнаты по стенам сплошь стояли книги, на корешках которых мерцали отсветы пламени. В центре комнаты был двухтумбовый письменный стол с лампой под зеленым абажуром и серебряным чернильным прибором. Миссис Флоуз подошла, чтобы включить лампу, и увидела какую-то странную ручку на ней.

— Возьмите спички, — сказал Флоуз, — у нас тут нет электричества.

— У вас нет… — повторила было миссис Флоуз и остановилась, внезапно осознав весь смысл только что услышанного. Какие бы сокровища, будь то старинное серебро или антикварная мебель, ни были собраны во Флоуз-Холле, без электричества они не обладали для миссис Флоуз особой притягательной силой. Раз в доме не было электричества, значит, скорее всего, не было и центрального отопления, а единственный кран над мойкой в кухне указывал на то, что вода в нем — только холодная. Находясь в доме, во внутреннем убежище мужа и в безопасности от собак, миссис Флоуз решила, что пора уже и ей нанести свой удар и сделать это прямо здесь, в кабинете. Она тяжело опустилась в стоявшее у камина большое, с высокой спинкой, кожаное кресло и уставилась на старого Флоуза.

— Сама мысль о том, чтобы притащить меня сюда и ожидать, что я стану жить в доме без электричества, без горячей воды, без современных удобств… — начала она резким и скрипучим голосом, едва Флоуз наклонился, чтобы зажечь от огня лучину. Старик повернулся к ней, и она увидела, что его лицо искажено от гнева. Лучина горела, пламя все ближе подбиралось к его руке, но Флоуз не замечал этого.

— Женщина, — сказал он мягко, но со стальной непреклонностью в голосе, — запомни, никогда впредь не обращайся ко мне подобным тоном. — Он выпрямился, но миссис Флоуз было не так-то легко запугать.

— А вы запомните, никогда впредь не называть меня «женщина», — отпарировала она. — И не думайте, что сможете помыкать мной — не выйдет. Я вполне могу…

Их пикировку прервало появление Додда, вошедшего с серебряным подносом в руках, на котором стоял чайник, прикрытый сверху «бабой». Флоуз жестом показал ему поставить поднос на низенький столик около кресла, в котором сидела хозяйка, и только после того, как Додд вышел из комнаты, бесшумно прикрыв за собой дверь, скандал разразился снова. Его продолжили одновременно обе стороны.

— Я сказала, что я… — начала миссис Флоуз.

— Женщина, — заревел старый Флоуз, — я не…

Исполненное в унисон начало заставило замолчать обоих, и какое-то время они сидели у огня, сверля друг друга взглядом. Первой перемирие нарушила миссис Флоуз, избравшая тактику коварства.

— Незачем спорить, все можно решить очень просто, — сказала она. — Мы поставим электрогенератор. Вы увидите, насколько приятней станет ваша жизнь.

Но Флоуз отрицательно покачал головой:

— Я прожил без него девяносто лет и так и умру.

— Пожалуйста, если вам так нравится, — сказала миссис Флоуз, — но не понимаю, почему я должна следовать вашему примеру. Я привыкла к горячей воде, к удобствам в доме и…

— Мадам, — сказал старый Флоуз, — я всю жизнь мылся в холодной воде…

— Редко мылись, — перебила миссис Флоуз.

— Как я сказал…

— Если вы не хотите электричества, мы можем установить газовую колонку…

— Я не потерплю всех этих современных штучек… Они проспорили до самого ужина. На кухне Додд, помешивая в кастрюле тушеную баранину, с интересом прислушивался к доносившимся до него отголоскам ссоры.

— Старый черт откусил больше, чем может проглотить, — подумал он про себя и бросил кость старой колли, лежавшей у двери. — Но если такова мамаша, то какова же дочка? — Раздумывая над этим, он двигался по кухне, перевидавшей за несколько столетий стольких женщин из рода Флоузов, по кухне, вобравшей в себя и сохранившей все многовековые запахи, — что так притягивало к ней Локхарта. Додд не ощущал этих запахов, этой причудливой смеси немытого человеческого тела, старых сапог и грязных носков, мокрых собак и чесоточных кошек, мыла и полироли, парного молока и теплой крови, домашнего хлеба и подвешенных за ноги свежеощипанных фазанов — всего того, что было повседневной необходимостью в суровом образе жизни, который вели Флоузы еще со времен постройки дома. Додд сам был неотъемлемой частью всего этого, и столь же древней. Но сейчас в доме появилось нечто новое, и это новое ему определенно не нравилось.

Не понравилось это новое и старому Флоузу, когда после ужина, прошедшего в подавленной атмосфере, он вместе с миссис Флоуз поднялся в холодную спальню, где от набитых пуховиков несло сырым, только недавно выщипанным пером. В трубах выл ветер, с кухни доносились слабые подвывания нортумберлендской волынки Додда, игравшего балладу о короле Эдуарде, вполне соответствовавшую позднему часу и мрачному настроению. Старый Флоуз опустился около кровати на колени.