Флоузы

— Один вопрос, прежде чем вы уедете, мистер Балстрод, — спросила она. — Я бы хотела получить от вас подтверждение, что по завещанию моего мужа главная наследница действительно я.

— Можете быть в этом абсолютно уверены, миссис Флоуз. Вы — главная наследница. Могу сказать, что по условиям нового завещания мистера Флоуза все это имение перейдет в ваше распоряжение вплоть до вашей смерти.

Миссис Флоуз облегченно вздохнула. Это была трудная битва, еще далекая от завершения, но первый раунд она выиграла. Теперь оставалось только настаивать на оснащении дома современными удобствами. Ей уже осточертело пользоваться туалетом во дворе.

Глава седьмая

Локхарт и Джессика были тяжело больны, и этим все сказано. Больны менструацией. Проклятье — так приучили Джессику называть это явление — испортило даже те небольшие физические контакты, что существовали в отношениях между ними. Локхарт неуклонно отказывался физически навязывать себя своему истекающему кровью ангелу, а сам ангел, даже когда не кровоточил, отказывался от права жены настаивать на таком физическом навязывании. В сексуальном отношении в их жизни ничего не менялось, ничего не происходило, однако вызванные Проклятьем переживания и расстройства стали той питательной почвой, на которой их взаимная любовь расцвела еще сильнее. Иными словами, они обожали друг друга и вместе проклинали тот мир, в котором очутились. Локхарт больше не проводил дни в конторе «Сэндикот с партнером» на Уидл-стрит. Додд в свое время не передал миссис Флоуз письмо Трейера, в котором тот грозил своей отставкой в случае, если Локхарт останется в фирме. И потому, не получив ответа, Трейер встал перед выбором: приводить ли свою угрозу в исполнение или избрать более утонченную тактику. Он выбрал последнее и теперь полностью платил Локхарту положенную зарплату и все премии, только бы тот сидел дома и не показывался в конторе, чтобы не вызвать краха фирмы случайным убийством налогового инспектора или же ссорами со всеми ее клиентами. Локхарт без сожалений принял это условие. То, что он успел узнать о Трейере, о налоговой службе и ее работниках, о противоречиях между размерами доходов и фактически уплачиваемого подоходного налога, о всевозможных хитростях и уловках как налоговых инспекторов, так и тех, кто уклоняется от уплаты налога, — все это только укрепляло его в убеждении, что современный мир гнил и продажен. Воспитанный дедом в привычке верить тому, что ему говорят, и самому говорить только то, что думаешь, Локхарт испытал сильнейшую травму от столкновения с миром, в котором действовали прямо противоположные правила.

Предоставленный самому себе и имея достаточную зарплату, Локхарт сидел дома и учился водить машину.

— Это поможет убить время, — сказал он Джессике и чуть было не убил двух инструкторов по вождению и массу других людей, оказывавшихся поблизости от него на дороге. Привыкший к езде верхом или на двухместной коляске, Локхарт не успевал реагировать на внезапные маневры и резкие остановки других машин. Обычно он нажимал до отказа педаль акселератора, не выжав при этом сцепления, а затем, увидев впереди какое-нибудь препятствие, так же резко и до отказа жал на тормоз. Эту процедуру он повторял непрерывно и с огромной быстротой. На инструкторов по вождению она производила сильнейшее впечатление: в панике они теряли дар речи и были совершенно не в состоянии растолковать своему ученику какой-либо иной способ действий. Искалечив передки трех машин, принадлежавших автошколе, разбив багажники двух других, что были припаркованы на улице, и сломав фонарный столб, Локхарт столкнулся с трудностью особого рода — никто не брался продолжать учить его дальше.

— Не понимаю, — говорил он Джессике. — На лошади ты садишься в седло, и она идет. Ты ни на что не натыкаешься. У лошади явно больше здравого смысла, чем у машины.

— Может быть, дорогой, если ты послушаешь инструктора, у тебя станет лучше получаться. Инструктор же должен знать, что тебе делать.

— Последний заявил, — ответил Локхарт, — Что мне надо проверить голову, а она у меня даже не болела. Это тот, у которого у самого была трещина в черепе.

— Да, дорогой, но ведь ты же перед этим наехал на столб. Ты же знаешь, что сам наехал.

— Ничего подобного, — возмутился Локхарт. — Это машина наехала. Единственное, что я сделал, это снял ногу со сцепления. Я не виноват, что машина рванула вперед, как ошпаренная кошка.