FLY

- У меня от всех вас страшно болит голова. Умоляю - уйдите!

- Это с какой же стати? - Удивился Дубтах. - Честное слово, - вы мне совершенно не мешаете.

И на секунду они встретились глазами, но с этим у него все было в порядке, и не всяким там негодующим незнакомкам было играть с ним в гляделки.

- Тогда уйду я!

- Не смею вас задерживать. Тем более, что прямое действие конституции Конфедерации было восстановлено в год моего рождения. Это как-то обязывает соответствовать.

Она поднялась, с хорошо замаскированной неуверенностью направляясь к двери, и Дубтаху пришлось обращаться к ее спине:

- Хотите - цитату из "Биологии Млекопитающих" Дрогановича?

- Что?

- Ничего-о… Звучит примерно так: "Пятнистая гиена, будучи отогнана от туши более сильным хищником, тем не менее никогда не уходит от нее далеко и находится поблизости."

- Это вы к чему?

- К тому, что зоологи разбираются в повадках гиен. Дальше они пишут, что гиенам, как правило, удается э-э-э… Дождаться.

- Но вам-то почему не уйти?

- Да с какой же стати-то? Я собираюсь выпить и закусить, а для этой цели это место подходит не хуже никакого другого.

И с этими словами он действительно начал выкладывать припасы из своего героического пакета, с чуть модернистской эстетикой раскладывая их на лавочке- скамеечке. И, выпив пол стаканчика, он промямлил набитым ртом:

- Заметьте! Вы меня так запугали, что я даже не предлагаю вам выпить из одной лишь боязни, что это будет неправильно понято. Но я все- таки не буду против, если вы что- нибудь на нервной почве съедите…

XVI

- Слушайте, Людвиг, - а вы страшный человек! Вы - тип убежденного, законченного демагога, и я не могу понять даже, кто вы по профессии…

- Биохимик и системотехник, - поклонился Дубтах. Слова ее, несмотря на враждебный смысл, враждебными все-таки уже не были, и вообще она и подуспокоилась, и слегка раскраснелась после некой толики водки, - ну и, разумеется, - демагог… Короче - продукт нашей до отвращения демократической системы… Видите ли, мне страшно неудобно разговаривать с человеком, не зная о нем ничего, даже имени.

- Пожалуйста, - Тьюлилла Тебиона Альфайре, третий курс факультета журналистики, университет "Сердце Гор".

- Как же, как же - кампус и корпуса над Гемре, в горах. Наслышаны. Вот только позвольте спросить, каким образом вы умудрились попасть сюда? Вы что - не понимали, куда едете? Или это просто способ заработать?

- Ой, нет, что вы… - Она покраснела. - Просто глупость. Галли пригласила, - это подруга, - людей, - говорит, - много будет интересных, самолеты, умные речи… Космический корабль сядет! Приглашение, - говорит, - достану… И достала.

- Но подруга- то - шлюха?

- Чтобы зарабатывала таким образом, - нет, не знаю, врать не хочу… Но так, - да, не имеет привычки себе в чем- нибудь отказывать.

- Знаете, Тьюлли…

- Теби…

- Знаете, Теби, - с одной стороны, фантастично напороться на девственницу среди контингента, отобранного для бардака специально, но, с другой, - хотя бы одна накладка такого рода просто неизбежно должна была произойти. Хотя бы статистически и вследствие энтропии.

Она снова покраснела, - по наблюдению Дубтаха, она вообще чрезвычайно легко краснела, - и сказала, ненужно понизив голос:

- У меня, вообще-то, был один роман…

- Что?! Как вы сказали?! - Он буквально повалился от смеха, услыхав такого рода признание. - Ой, не могу- у!!!

- Не понимаю, - чего тут смешного?

- То есть буквально все! Физическая невинность - это еще было бы ничего, но ваше признание! И стиль, в каком оно было сделано! Нет, вы совершенно неподражаемы!

- А ну вас! Просто… Просто я попробовала, и мне все это оказалось совершенно ненужным.

- Знаете, если не ошибаюсь, мне просто-таки необходимо на вас жениться.

- Опять?!!

- Вот сейчас я как раз невероятно серьезен. Можно сказать - уникально серьезен.

- И многим… Особам женского пола вы говорили это? Всем?

- Клянуся Четой и Нечетой, Левым, Правым, и обоими сразу. Клянусь собственным своим самодовольством, душевным покоем, блюдами, которых не пробовал и неиспытанными еще ощущениями, что никогда и ни разу не делал еще женщинам предложения… Руки и сердца.

- А в любви, значит, признавались?

- Нет, даже и сейчас не признаюсь: я сказал только, что предлагаю вам выйти за меня замуж, а любовь, - откуда любовь, так сразу? Это для меня совершенно невозможно, натура не та. Но за два-три месяца, если вы, конечно, не против дальнейшего знакомства, - непременно влюблюсь. По уши и с гарантией.

- Ой, какой вы неромантичный… Сказали бы, - что я… Ну, не знаю… Прекрасней всех на свете, что вы сходите с ума, что как только увидели меня…

- То бросился, - продолжил он на этот раз самым, что ни на есть, романтическим, - вытирать вам сопли. Дорогая Теби, - он взял ее за ручку и нежно пожал, - ну зачем говорить то, что и так очевидно? И разбавлять очевидность - враньем? А я вам сказал, пока было не поздно, истинную правду.