Фокс Малдер похож на свинью

После истории у нас ничего больше не было, и мы пошли на улицу, за гаражи. Дома курить удавалось не всем. У некоторых родители работали в смену.

На крыльце стояла Елена Николаевна. Она внимательно всматривалась во всех, кто выходил из школы. Увидев меня, она сделала шаг в нашу сторону, и пацаны быстро спрятали сигареты.

– Можно с тобой поговорить? – сказала она, обращаясь ко мне. – Ты ведь новенький из 10 «а»?

Я с тоской посмотрел в спину удаляющимся одноклассникам. Ждать меня они, разумеется, не стали.

– А что я такого сделал?

– Мне просто надо поговорить с тобой. Пойдем вон туда, к футбольным воротам.

– Надолго?

– Нет, минут на пять.

Я сунул руки в карманы и, сгорбившись, пошел за ней.

– Три дня назад, это ведь тебя Екатерина Михайловна приводила вечером в учительскую?

– Ну.

– А зачем она тебя приводила?

– Я-то откуда знаю? Приводила и приводила. Может, хотела познакомиться.

– Ты мне не хами.

– Я не хамлю.

– Тогда отвечай нормально.

– Я нормально отвечаю. Не знаю, зачем приводила. Спросите ее.

Она задумалась на минуту. Наморщила лоб. Глаза очень синие.

– Понимаешь, произошло что-то очень серьезное, но я пока не знаю – что.

– Да? А я тут при чем? Я вообще в этой школе новенький.

– Но курить, ты уже знаешь, с кем надо ходить.

– Мы не курить шли.

– Рассказывай мне сказки. Знаю я отлично, куда вы шли.

– Я не курю.

– Да перестань. Это сейчас не важно. Ты Лидию Тимофеевну видел в тот вечер?

Я понял, что разговор становится неприятным.

– Нет. Я ее не видел.

Даже врать не пришлось. Она ведь не спросила, – слышал ли я ее.

– А почему Екатерина Михайловна с тобой потом так странно разговаривала? И чаем тебя поила?

– Да я-то откуда знаю? Может, она всех новеньких любит чаем поить.

– Перестань паясничать. Я же тебе говорю, – случилось что-то серьезное.

Она посмотрела мне прямо в глаза.

– Ты что-то знаешь? Скажи мне честно. Знаешь ведь, да?

– Да ничего я не знаю. С чего вы взяли вообще?

– С чего я взяла?

Видно было, что она разозлилась.

– С чего я взяла, говоришь.

Глаза у нее сузились.

– А с того, что Лидия Тимофеевна в тот вечер прибежала в учительскую вся в слезах и сказала, что Екатерина Михайловна теперь ее просто убьет. И убежала, ничего мне не объяснила. А еще через два часа эта Екатерина Михайловна привела тебя, и вы с ней очень странно беседовали. Что она хотела от тебя?

Я постарался не смотреть ей в глаза.

– Не знаю я, чего она хотела. Она вообще какая-то…

– Послушай, я понимаю, что тебе не хочется говорить. Екатерина тебя напугала. Но ситуация очень серьезная. Лидия Тимофеевна не ходит в школу вот уже несколько дней. В учительской мне никто ничего объяснять не хочет. Ее просто заменяют, как будто знают, где она, и почему не выходит на работу. Все делают дурацкий вид.

– Сходите к ней домой.

– Я там была!

Она почти закричала.

– Я была там уже двести раз. Никто дверь не открывает. Она у кого-то снимает эту квартиру, но где ее хозяева живут – я не знаю. Она говорила как-то, но я уже не помню. Где-то недалеко. Две остановки на автобусе.

– Может, в домоуправлении спросить.

– Ты что, издеваешься?

Она молча уставилась на меня.

– Я же тебе говорю – она не открывает дверь. Она там внутри. Я ее слышу. Каждый раз, как прихожу – слышу. Но она не открывает мне дверь. Ты понимаешь? Мне! Случилось что-то очень серьезное.

Она запнулась и минуту сосредоточенно смотрела вниз. Прямо под ноги. Как будто что-то искала там на земле.

– Она в институте себе вены вскрывала. На третьем курсе. С тех пор носит платья с длинным рукавом.

Елена Николаевна снова посмотрела мне прямо в глаза.

– Слушай, я понимаю, ты еще очень маленький, и все это тебе кажется диким. Но это такая взрослая жизнь. Помоги мне. Я прошу тебя. Помоги мне.

В этот момент на школьном крыльце появился капитан Эдуард Андреевич. Он посмотрел в нашу сторону и тут же направился к нам.

– Блин, как он меня достал, – со стоном проговорила Елена Николаевна. – Идем!

Она схватила меня за руку и потащила к автобусной остановке.

* * *

В автобусе я ей все рассказал. Без уточнения некоторых деталей, но, в принципе, всё.

А что можно сделать, когда на тебя смотрят такими глазами? К тому же, Екатерине с ее намеками я с самого начала хотел сказать, чтобы она пошла в зад. Просто постеснялся. Ее аттестатом в Советской Армии даже подтереться было нельзя. Корочка слишком твердая. Поступишь или не поступишь – все равно загребут.

Елена Николаевна восприняла новость вполне достойно. Чуть-чуть расширились глаза от удивления – и все. Может, она и не такого от своей подруги ждала. Кто их знает, этих учителей, чем они в своих пединститутах занимаются. Макаренко, наверное, проходят. Или Сухомлинского. «Сердце отдаю детям». Полный вперед.

Во всяком случае, мне она не посочувствовала. Насчет того, что я как дурак просидел в этой кладовке часа два.

– А что говорит Антон?

– Откуда я знаю, что он говорит?

– Ты что, с ним не разговаривал?

– Нет. А чего мне с ним разговаривать?

– Ладно, на этой остановке выходим. Пойдешь со мной. Ты еще будешь нужен.

Лучше бы я спросил – зачем.