Фокус

После душа иду к себе и немного прикрываю дверь: так я точно не просплю ни один шорох — комната Сони через стенку.

Бросаю взгляд на телефон, который оставил на прикроватной тумбе на подзарядке, отсоединен от шнура и лежит на краю, как будто его положили слишком быстро. Его нельзя открыть без моего «пальца», но даже тот факт, что Лена снова совала нос в мою личную жизнь, моментально распаляет до желания растолкать Королеву и к херам собачьим вытолкать ее за дверь. И собственные слова, сказанные Соне о добре и правильности, кажутся до глупого смешными. Но я слишком хорошо себя знаю: если разбужу Лену взвинченным, то разговор как минимум будет на повышенных тонах, а это в первую очередь отразится на Соне.

Уже в кровати, когда открываю переписку с Йори, до меня доходит, что не только мне пришлось пообщаться с ее прошлым, потому что в вайбере осталась запись о входящем вызове. Коротком, всего двадцать семь секунд, но он — отвеченный. И я даже знаю, кто приложил к этому руку.

Как там говорил Антон? Никогда не разрешай бывшим переступать порог твоей квартиры — херово кончится. Завтра я обязательно позвоню брату и скажу, какой он, сука, умный и проницательный говнюк, а я — тупой добрячок, которого развели заплаканным лицом.

Глава двадцатая: Андрей

Новость хорошая — Йори все-таки позвонила.

Новость плохая — возможно, я уже не узнаю, что же она хотела сказать, потому что имею более чем ясное представление, что ей могла сказать Лена. Как минимум, я — ее собственность. А максимум даже представлять не буду, потому что в голову лезет всякая мерзость.

На часах уже начало третьего и звонить ей сейчас уже слишком поздно. Но оставить все это висящим в воздухе я тоже не могу. Даже не верится, что все это происходит с нами: у нее там непонятно что и кто, у меня тут — жопа. Но самое паршивое, что единственное, что я могу сделать — просто написать сообщение. Несколько слов. И надеяться, что выдумщица не поставила на нас большой и жирный крест.

И она отвечает. Почти сразу, как будто все это время сидела с телефоном и тоже хотела мне написать. В моем возрасте вроде как уже стыдно радоваться тому, что девушка ответила на сообщение, но вздох облегчения настолько явный, что я встречаю его с тупой улыбкой. Как все-таки хреново быть на расстоянии друг от друга, особенно когда я знаю безотказный способ сгладить все шероховатости. Горячий, развратный и очень приятный способ.

— Этот человек — он ничего не значит в моей жизни, — без «привет» сбивчиво тараторит в трубку Эльфенка. — Это мое болезненное прошлое, Фенек. Оно очень неприятное и оно останется со мной навсегда, как старый шрам. Прости, что тебе пришлось…

— Хватит извиняться, маленькая, — спокойно, понижая голос, успокаиваю свое штормящее Озеро сожаления и неловкости. Я в жизни не знал другого человека, кто бы постоянно за все извинялся и обо всем сожалел. — Это мне нужно просить прощения, что мое прошлое тебя зацепило. Уже поздно и я наглею, но может быть мы поговорим об этом сейчас?

Я не хочу оставлять ее на целую ночь с мыслями о том, что рядом со мной была другая женщина. И еще должен знать, что именно сказала Лена.

— Расскажи мне о ней, — просит Йори.

Легче сказать, чем сделать, тем более, когда разговор будет не из легких.

Но я собираюсь с силами и спокойно пересказываю, как оказывается, довольно скучную и заурядную историю под названием «Лена в моей жизни». О том, как познакомились в каком-то баре, как она потом сама нашла меня, как сама проявила инициативу и практически доказала мне, что вместе нам будет просто заебись. Так и было, пару первых месяцев, пока не понял, что у меня ни хрена не щелкает. Ничего не зажигается, не включается красная лампочка, и сумасшедшие еноты в голове не разворачивают транспарант: «Мужик, это — та самая женщина!»

Пока говорю, до самого понемногу доходит, что нужно было валить намного раньше, а лучше — вообще почти сразу. Потрахались — и разбежались.

— Она… сейчас у тебя? — осторожно спрашивает Йори и этот вопрос зависает между нами подожженной черной бомбой со зловещим черепом на глянцевой поверхности.

— Да, — говорю я, не имея ни малейшего представления, что услышу в ответ. «Пошел на хуй»? — Я не мог выставить ее на улицу. Это не по-мужски. И прости, но я не собираюсь за это оправдываться.

— Все хорошо, — через несколько секунд отвечает она. Слышу, что голос напряженный и подрагивает, но это лучше, чем мой вариант. — Понимаю, что если мужчина — Мужчина, то он такой во всем. Не бывает мужчин, который одну женщину выставляют в январскую зиму, а другую носит на руках.

— Что она сказала, маленькая?

— Это не имеет значения. Важно, что сказал ты.

— Я люблю твой светлый мозг, выдумщица, — говорю, ни капли не лукавя. Хотя только полный идиот на моем месте не понимал бы, как ей на самом деле сейчас больно. Не удивлюсь, если снова плачет, но зарывается лицом в подушку, чтобы я не слышал ее слабость.

Почему не может быть просто хорошо и спокойно?

— Твоя очередь рассказывать, Эльфенка.

Она нервно смеется.