Фокус-покус

Жизнь моей матери — пример неподдельного успеха, 1ственный в этой книге. Она вступила в ряды Борцов с Избыточным Весом, когда ей было 60 — как мне теперь. А когда на нее свалился потолок в лавке у Ниагарского водопада, она весила всего 52 килограмма!

* * *

Эта библиотека набита историями поддельных триумфов, что заставляет меня сильно сомневаться в ее полезности. Когда люди читают о великих победах, это сбивает их с толку — насколько я имел возможность убедиться, даже для белых людей, принадлежащих к высшему и среднему классу, нормой является поражение. Особенно нечестно вешать лапшу на уши юнцам, оставляя их в полном неведении о тех чудовищных подвохах, которые их ждут, и ролях суперзвезд в похабных комедиях, которые для них предназначены, да и кое о чем куда, куда хуже этого.

* * *

Выставка Технического Творчества штата Огайо была развернута в прекрасной Аудитории Мелленкампа, в Кливленде. Ряды кресел убрали и расставили вместо них столы для экспонатов. Некий намек на мое тогда еще отдаленное будущее заключался в том, что зал был подарен городу Мелленкампами — семейством угольных магнатов и судовладельцев, которое подарило Таркингтоновскому колледжу эту самую библиотеку. Это произошло задолго до того, как они продали шахты и суда Британско-Оманскому концерну со штаб-квартирой в Люксембурге.

Но настоящее было достаточно мрачным. Пока мы с отцом собирали наш экспонат, остальные участники выставки смотрели на нас, как на пару клоунов, может, вроде Лоурела и Харди — отец был толстый и расторопный, а я тощий и тупой. Дело было в том, что отец суетился и все делал сам, а я торчал рядом, подыхая со скуки. Мне хотелось только одного — выбраться оттуда, забиться в укромный уголок или спрятаться за деревом и выкурить сигарету. Мы грубо нарушали самое главное правило Выставки, а именно: юный изобретатель должен был лично проделать всю работу, с начала и до конца. Родителям и учителям запрещалось — в письменном виде! — оказывать нам какую бы то ни было помощь.

Это было все равно что записаться на любительскую гонку на бульдозере, который я будто бы самолично построил, а выехать на старт на отцовском феррари «Гран Туризмо».

* * *

Мы вовсе не работали над нашим экспонатом в подвале. Когда отец сказал, что нас ждет работа, мы действительно спустились в подвал. Но пробыли мы там минут 10, пока он что-то придумывал, все больше возбуждаясь. Я молчал.

То есть я сказал пару слов.

— Закурю, не возражаешь? — сказал я.

— Кури, кури, — сказал он.

Для меня это была большая победа. Это значило, что отныне я могу курить в доме, где угодно, и он ничего мне не скажет.

Потом он вернулся в гостиную, и я следом за ним. Он уселся за мамин письменный стол и составил список предметов, которые понадобятся для Выставки.

— Что ты делаешь, Па? — сказал я.

— Тш-шш, — сказал он. — Я занят. Не мешай.

Я и не мешал. У меня и без того было о чем подумать. Я был в полной уверенности, что подцепил гоноррею. Во всяком случае, какую-то заразу, которая мне здорово досаждала. Но к врачу я не ходил, потому что доктор, согласно закону, был обязан сообщить обо мне в Департамент Здравоохранения, и родителям тоже об этом сообщают, как будто им своих несчастий мало.

Но эта инфекция, какая бы она ни была, сама прошла бесследно, я тут ни при чем. Значит, это была не гоноррея — та гложет тебя неотступно и никогда сама не проходит. А с чего ей проходить самой? Ей хорошо, тепло и не дует. Стоит ли кончать тусовку? Вы только поглядите, какие ребятишки здоровые, веселые!

* * *

Со временем я 2 раза словил настоящую гоноррею — один раз — в Тегусигальпе, в Гондурасе, а потом еще раз — в Сайгоне, теперь переименованном в Хо Ши МинСити, во Вьетнаме. И оба раза я рассказывал докторам про ту историю, в старших классах.

Они сказали, что это был, должно быть, дрожжевой грибок. Жаль, что я не открыл хлебопекарню.

* * *

С тех пор отец являлся домой с работы, принося детали для экспоната, сделанные по его заказу в Барритроне: подставки и демонстрационные витрины, объяснительные таблички и этикетки, напечатанные в типографии, которая много работала для Барритрона. Кристаллы прибыли из фирмы химических препаратов в Питтсбурге, тоже работавшей с Барритроном. А один кристал, помнится мне, прибыл издалека — из самой Бирмы.

Фирма химических препаратов, — должно быть, не без труда — составила для нас потрясающую коллекцию кристаллов — то, что они нам прислали, явно не входило в их обычный ассортимент. Ради того, чтобы угодить такому солидному заказчику, как Барритрон, они, должно быть, обратились к человеку, собиравшему и продававшему кристаллы из-за их редкостной красоты и ценности, для которого это были не химические вещества, а драгоценности.

Как бы то ни было, эти кристаллы, достойные музейных витрин, заставили отца сказать те знаменитые слова, последние слова, которые он произнес, рассыпав их на кофейном столике в нашей гостиной и не сводя с них восхищенных глаз:

— Сын, проигрыш нам не грозит.

* * *