Фокус-покус, или Волшебников не бывает

– Да, вот. – Она достала из кармана сложенный вчетверо листок, всего один, отпечатанный на двух сторонах. Описание состояния, в котором поступила в больницу, и то, кем была доставлена. Колотые ножевые раны, порезы, потеря крови. Кто-то наложил шину на месте. Заткнул фонтан на бедре. Какой-то человек спас ей жизнь.

Далее шло описание лечения, выписки из карты, постоперационное наблюдение – заживление прошло быстро и без осложнений. Лекарственных средств было влито, вколото и скормлено – мама дорогая. Выписана под наблюдение участкового терапевта.

– Итак, обошлось без устойчивой потери трудоспособности, – пробормотал Захаркин, вчитываясь в бумагу, которую Василиса уже знала практически наизусть.

– Что это значит? – удивилась она.

– А? Нет, в принципе, ничего. Все равно речь идет о тяжком вреде здоровью.

– Ясно. – Василиса кивнула.

– Так, садитесь. Мы возбудили уголовное дело. – Следователь указал ей на старенький облезлый стул, а сам нырнул в ящик своего стола.

– И как успехи? – осторожно поинтересовалась девушка.

– Расследуем. Должен ознакомить вас с постановлением.

– И к какому выводу склоняетесь? – Василиса была настроена решительно, но все вопросы разбивались об еще более решительный отпор.

– Пока что рано делать какие-либо выводы, – пробормотал Захарин, выудив из ящика дело. Интересно, отчего это Олег Иванович отвечает так осторожно да уклончиво? Она бросила взгляд на дело. Довольно пухлая папка. Интересно, даст почитать?

– Вот протокол о возбуждении. – Он вытащил из толстой пачки листов один, сдвоенный, скрепленный степлером. Василиса протянула руку и принялась читать, строчка за строчкой, не торопясь и не перескакивая с одного предложения на другое. Захаркин сверлил ее взглядом. Он-то надеялся, что она подмахнет все и уйдет восвояси. Дело не раскроют никогда. Нож не нашли, следов на месте было море, но большая часть присыпана мокрым снегом, который шел в ту ночь безостановочно. Свидетелей нет. Мужик, что нашел Ветрякову, никого не видел. Хотел сам попить пива. Опрос соседей в доме напротив не показал ничего. Думали снять видео с подъезда, но камера оказалась сломанной. Кто за этим следит?! Кому это нужно?!

– Если будут вопросы – спрашивайте, не стесняйтесь, – бросил он, потирая руки. Версия о том, что Василиса выпивала с хулиганами на этой детской площадке, также не нашла подтверждения, что искренне огорчало следователя. Чистая, первозданная пустота, в условиях которой могут быть любые предложения. Что ее зарезала пьяная фанатка какого-то целителя-победителя или, если хотите, что за ней гнались инопланетяне, хотели затащить в свой летательный корабль. Дело надо закрывать. Все живы-здоровы.

– Что значит «обстоятельства произошедшего не выяснены в полной мере в силу объективных причин»? – спросила девушка, впрочем, довольно спокойным голосом.

– Это значит, что никто ничего не видел.

– А я, выходит, не в счет? – уточнила она скептически. Захаркин отвернулся к окну.

– Показания учтены, но в силу вашего состояния…

– Ладно, хорошо. – Она устало отмахнулась, не желая слушать все это еще раз. У нее просто нет времени. После выписки только и делает, что ходит по лабиринту, полному тупиков и обманок, отчего голова шла кругом. В буквальном, причем, смысле.

Когда ее выписывали, ей выдали вещи – разрезанные хирургическими ножницами джинсы были изъяты в качестве вещественного доказательства, так же как и куртка. Вместо них выдали протокол. Еще отдали сумку, но ни телефонов, ни компьютера, ни ключей от квартиры – ничего, кроме каких-то старых бумажек и паспорта там не оказалось.

Забрала сумасшедшая?

– Вы не нашли на месте моей фотографии? – поинтересовалась Ветрякова, вчитываясь в бесформенные, сухие формулировки постановления о возбуждении дела.

– Нет.

– Вы можете показать протокол осмотра места преступления? – попросила Василиса. Захаркин скривился. Этого он и боялся. Самодеятельности только не хватало.

– Нет, не могу.

– Тогда примите от меня заявления о кражах, – уперлась девушка.

– Ну что вы за человек! – разозлился следователь. – Подписывайтесь и уходите.

– Я сделаю копию, – пробормотала Василиса. – Знаю, что имею на это право.

– У нас нет ксерокса, – парировал Олег Иванович, чувствуя, как закипает кровь от раздражения. Больше всего в своей работе он ненавидел потерпевших. Они были неадекватными, плакали, требовали, норовили накатать жалобу. Но такие, как Василиса, были хуже всего. Она достала из сумки ноутбук – новенький, небольшой, но оснащенный всем необходимым. Может быть, даже, купила перед тем, как прийти сюда.

– Мне не нужен ксерокс, – ухмыльнулась девушка. – Так что, заявление примете? – И принялась фотографировать постановление.

– Чего вы хотите? – спросил ее Захаркин после долгой паузы.

– Разве непонятно? Хочу, чтобы вы раскрыли это дело. Буду писать во все инстанции, жаловаться. Статью сварганю о том, как вы переиначиваете слова. Как давили на меня, когда я, почти без сознания, лежала в больнице. Произвол и непрофессионализм. Или…