Фокус с поличным

А когда на арену вышла угловатая девица в ярких штанах в облипку и красном лифчике и начала показывать фокусы с огнем, Арцах уставился на нее так, что я слегка разозлилась. Значит, вот это костлявое нечто, пробежавшееся по раскаленным углям, его впечатляет, а сидящая рядом красавица в моем лице – нет? Или мне нужно опять, как во время нашего знакомства, одной ногой вырубить двухметрового амбала, чтобы привлечь его внимание?…

– …как пацан малолетний, – подытожила я свой рассказ. – Ни малейшей заинтересованности мной. Как будто это я его в цирк привела за хорошие оценки.

– И как, отшила его? Руки не жав, прощальных слов не тратя? – полюбопытствовала Мила.

Я смерила взглядом том Шекспира на ее тумбочке. Хорошо, что скоро тетушку выписывают, а то вот уже и «Макбета» в разговоре употребляет.

– Угу, – проворчала я, – и все остальное, как по пьесе. Голову с плеч да на частокол… Давай-ка сменим тему. Как там твое новое левое колено? Хорошо себя ведет?

…если честно, то практически отшила, да-с. Поблагодарила за хороший вечер, крепко пожала руку, не позволяя на сей раз поцеловать. И предупредила, что пока что – буду занята, увы. Так что не могу гарантировать встречу в ближайшем будущем, вот так.

Варданян смотрел на меня с пониманием.

– Работа? – серьезно уточнил он. – Новое задание?

– Похоже на то, – в тон ему ответила я.

Вот она, чертова сила обаяния: я не сказала Арцаху, что имела определенные виды и надежды на наши встречи. Зачем? Я ведь понимала, что не хочу дальнейшего, так сказать, продолжения банкета. Симпатия? Пусть. И нужная связь, очередная полезная ниточка в ткани моих тарасовских знакомств. Но не более.

– Евгения, вас подвезти? – предложил он.

– Нет, я на своих колесах, спасибо.

– Надеюсь, мы с вами еще увидимся? – Это был вопрос, и явно не риторический.

– Надежда умирает последней, – мстительно уклончиво отозвалась я. Если уж пользоваться дурацким стереотипным правом женщины на переменчиво-неопределенное поведение, так пользоваться.

Следующий мой шаг был вчера, напротив, стереотипно мужским. Как в дешевой мелодраме, я решила компенсировать неудавшийся (все-таки неудавшийся!) вечер парой коктейлей в баре. Не «Кровавая Мэри», нет, все не настолько плохо. Одна или две «Маргариты». После той еще клоунады в кинотеатре уж «Маргариту» я заслужила.

В Тарасове я живу давно и без гурманских сверхспособностей Арцаха Варданяна знаю отличные места: и поесть, и выпить, и посидеть спокойно.

Бар «Готика», популярный у местной богемы и студентов позажиточнее, вполне удовлетворял последним двум требованиям. Знакомый бармен Вадик, с виду – чисто музыкант из группы Мэрилина Мэнсона, быстро и мастерски смешал мне «Маргариту» и плавно пододвинул полный бокал в мою сторону.

– Закусь?

– Дай несоленых орешков, – согласилась я.

И от скуки стала наблюдать, как Вадик работает заказы. Работал он в «Готике» лет этак шесть. И с шейкером и прочей посудой обращался так ловко, что… да, хоть в цирке выступай.

Может, и я для Арцаха была частью зрелища, ярким фрагментом его тоже не самой спокойной жизни? Прямо даже жалко (да простят мне этот цинизм еще раз), что нигде-то мне в хозяйстве этот мужчина не пригодится. В смысле, личной жизни. Да, я не из тех романтичных особ, которые верят, что противоположности сближаются, а любовь преодолеет все преграды. И не так глобальны мои проблемы с личной жизнью, чтобы пытаться удержать даже самого безнадежного поклонника.

– Не, фу, ты че! Как-т здесь… стремн, – раздалось у входа в бар. Так громко, что посетители начали на них оборачиваться, и я в том числе.

Глянула да и повернулась обратно. Едва ли вошедшие опознали бы меня. В цирке я сидела на предпоследнем ряду, высоко от манежа. А вот меня перспектива понаблюдать за циркачами еще и в неформальной обстановке не обрадовала, ибо лишний раз напоминали труженики арены о моем неудачном свидании.

– Шо стремно, п-приличное место.

– Да, давайте хоть оглядимся. Чего ты ото так с плеча-то – стремно…

Циркачи продолжили разговор уже тише. Посетители вернулись к своим разговорам и напиткам. Вадик же принял самый гостеприимный вид, какой только позволял его вызывающий вид: готический макияж, рваная черная одежда, черные космы и многочисленные серьги в обоих ушах.

Цирковых было трое: впечатливший давеча меня воздушный гимнаст (вблизи было еще лучше видно, насколько этот детинушка могучего телосложения); «густоперченый мальчик», то есть, тьфу, простите, «человек-змей» и огнестойкая, огнь жрущая девушка. «Змей» был самым высоким в компании. Казалось, он вот-вот заденет макушкой свисавшие с потолка разнообразные тематические украшения. Подобно тому, как его коллега, возможно, плечами мог раздвинуть проход меж рядами столиков.

– Миш, давай-ко во-она тот столик, для дымящих, я курну, – говорил человек-змей.

Стало быть, гимнаста звали Михаилом. А что, подходящее имя… для такого медведя!