Фокус с зеркалами. Зернышки в кармане. В неизвестном направлении. Хикори, Дикори, Док...

— Даже если мы просто оговариваемся, в этой оговорке таится глубокий смысл. Эдгар Лоусон стоял всего в нескольких футах от мистера Серроколда. Он легко мог убить его наповал. И однако, промахнулся. Почему же он промахнулся? Да потому, что хотел промахнуться. Вот и все. Мистеру Серроколду не грозила ни малейшая опасность, и сам мистер Серроколд ясно это сознавал. Он понял жест Эдгара именно так, как его и надо было понимать. Как жест протеста и вызова миру, который отказал ему в главном, что нужно ребенку, — в любви и защищенности.

— Я хотел бы видеть этого молодого человека.

— Конечно, если желаете. Вчерашняя вспышка очистила его разум и успокоила душу. Сегодня ему гораздо лучше. Мистер Серроколд будет очень доволен.

Инспектор Карри внимательно посмотрел на доктора Мэйверика, однако тот был абсолютно серьезен.

Инспектор вздохнул.

— Есть ли у вас мышьяк? — спросил он.

— Мышьяк? — Вопрос был для доктора Мэйверика неожиданным. — Любопытно узнать, почему именно мышьяк?

— Прошу вас отвечать на вопрос.

— Нет, мышьяка, ни в каком виде, у меня нет.

— А лекарства есть?

— Конечно. Успокаивающие. Морфий, барбитураты. Обычный набор.

— Вы лечите миссис Серроколд?

— Нет. Их семейный врач — доктор Гантер из Маркет-Кимбла. У меня, разумеется, тоже есть диплом врача, но я практикую исключительно как психиатр.

— Так, так. Что ж, благодарю вас, доктор Мэйверик.

Когда доктор Мэйверик вышел, инспектор Карри сказал сержанту Лейку, что психиатры действуют ему на нервы.

— Перейдем к членам семейства, — сказал он. — И начнем с этого американца, Уолтера Хадца.

Уолтер Хадц вел себя осторожно. Он словно присматривался к полицейскому инспектору. Но отвечать не отказывался.

— Электропроводка в Стоунигейтсе в плохом состоянии. Вся система очень устарела. В Штатах такого не допустили бы.

— Кажется, электричество провели еще при покойном мистере Гулбрандсене-старшем, когда оно было в новинку, — сказал инспектор Карри, слегка улыбаясь.

— Вот именно! Добрая старая феодальная Англия. И с тех пор здесь ничего не меняли.

На этот раз выбило пробки и погасли почти все лампочки в Зале. Он, Уолтер, пошел заменить пробки. Поменял и вернулся.

— Сколько времени вы отсутствовали?

— Точно сказать не могу. Пробки находятся в неудобном месте. Мне понадобились лесенка и свеча. В общем, это заняло минут десять — пятнадцать.

— Вы слышали выстрел?

— Нет, я ничего не слышал. На кухонную половину ведут двойные двери, а одна из них обита чем-то вроде войлока.

— Понимаю. А когда вы вернулись в Зал, что вы увидели?.

— Все там столпились у двери, которая ведет в кабинет мистера Серроколда. Миссис Стрэт сказала, что мистер Серроколд убит, но оказалось, что он цел и невредим. Этот болван Лоусон промахнулся.

— Вы узнали револьвер?

— Еще бы! Это был мой собственный револьвер.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Дня два или три назад.

— Где вы хранили его?

— В комоде, в моей комнате.

— Кому было известно, что вы храните его там?

— Не знаю, кому и что известно в этом доме.

— Что вы хотите этим сказать?

— Что они здесь все с приветом.

— Когда вы вернулись в Зал, там были все?

— Кто — все?

— Все те, кто там был, когда вы пошли менять пробки?

— Джина была… и старая седая дама, и мисс Беллевер… Я не обратил особого внимания, но, кажется, так.

— Мистер Гулбрандсен приехал позавчера, и приехал неожиданно?

— Да. Как я понял, это был непредвиденный визит.

— Его приезд кого-нибудь поразил или взволновал?

Уолтеру Хадцу понадобились две-три секунды, прежде чем он ответил.

— Нет, такого я не заметил.

И опять в его поведении появилась настороженность.

— Известно ли вам что-нибудь о цели его приезда?

— Думаю, что он приехал по делам драгоценного Фонда. Вот уж бредовая затея!

— Такие затеи, как вы их называете, существуют и в Штатах.

— Да. Но одно дело — вклад в социальную программу, а другое — вся эта воспитательная возня. Мне психиатры еще в армии осточертели. Здесь же они так и кишат. Учат молодых громил плести корзиночки из рафии[48] и делать подставки для трубок. Нежности какие! Это же для малых ребят.

Инспектор Карри никак не прокомментировал этот критический отзыв. Не исключено, что в глубине души он был согласен. Внимательно глядя на Уолтера, он спросил:

— Как вы думаете, кто мог убить мистера Гулбрандсена?

— Думаю, что упражнялся один из одаренных воспитанников Школы.

— Нет, мистер Хадд, это исключено. Хотя в Школе всячески стараются создать атмосферу свободы, это как-никак место заключения И порядки там соответствующие. Никто после наступления темноты не может выбраться оттуда.

— Я все же не исключал бы воспитанников Школы. А если вам угодно искать ближе к семейному кругу, думаю, что вернее всего ставить на Алекса Рестарика.

— Почему вы так думаете?

— У него была такая возможность. Он приехал один на машине и как раз в это время ехал через парк.

— А зачем ему убивать Кристиана Гулбрандсена?

Уолтер пожал плечами.

— Я здесь человек пришлый. И не знаю всех их семейных дел… Может, старик что-то узнал про Алекса и мог рассказать Серроколдам.

— И что было бы?