Фол последней надежды (СИ)

Не забываю нервно поглядывать на телефон. Я, конечно, решила довериться Ване и судьбе, но от этого не менее страшно. Они все же расстанутся? Что он скажет ей? А как она отреагирует? Мысленно отмахиваюсь от картинки, где Зайцева таскает меня за волосы по всему четвертому этажу школы.

Но проходит первый урок, второй, от Вани нет ни одного сообщения, и хоть мы об этом не договаривались, я все равно волнуюсь.

После английского мы спускаемся в столовую и я, стараясь делать это не слишком уж очевидно, шныряю взглядом по школьникам вокруг себя. Знаете, есть у подростков такой особенный напускной вид, типа, смотрите, мне абсолютно плевать на всех вокруг, но, о-боже-мой, как же хочется увидеть объект своей симпатии.

Но первым я встречаю не Ваню. Я вижу Зайцеву и рефлекторно сжимаю руку Арины. Она тихо ойкает, но ничего не говорит. Мы чуть замедляем шаг и внимательно изучаем Алену. Она плачет. Как-то тоже, знаете, красиво. У нее даже тушь не размазывается. Подружки, конечно, рядом. Одна гладит по волосам, другая — по стройному бедру. Почему-то думаю о том, что она без колготок, но ноги загорелые и блестящие, наверное, чем-то намазала.

Честно говоря, я не хотела, чтобы ей было больно. Не хотела в каком-то роде становиться причиной ее слез.

Мы с Ариной проходим мимо, маршируя идеально в ногу, как два солдата на плацу, и лишь спустя пару шагов переглядываемся.

— Точно расстались, — шепчет она мне на ухо.

Я киваю несколько раз кряду и, не сдержавшись, оборачиваюсь.

Наверное, делать этого не стоило, потому что Зайцева тоже смотрит на меня. Зло. Впивается взглядом из-под длинных ресниц и уничтожает без того крохотные ростки сочувствия и сопереживания к ней. Она будто что-то мне обещает глазами, в которых нет слез. И я точно обойдусь без знания, что за сообщение она мне передает.

Отворачиваюсь и марширую дальше. Оловянный солдатик натренирован изображать беспечность, когда внутри все скручивает от тревоги.

Берем с Ариной чай и глубокие тарелки с кашей. Наша директриса немного сдвинута на том, что едят ее подопечные и, главное — из чего. Я сжимаю гладкие бока красивой пиалы и вдыхаю аромат овсянки с яблоками и корицей. Есть совсем не хочется, но я все равно берусь за ложку. С детства папа нам внушал, что спортсмен должен хорошо питаться. Я, конечно, не спортсмен, но у меня явно разряд по наживанию врагов. Поэтому энергия мне, скорее всего, пригодится.

Это подтверждает Громов, когда появляется в столовой, лениво пересекает большое светлое помещение, игнорируя свою девушку. Именно в таком статусе все знали Алену Зайцеву последние месяцы. Поэтому с преувеличенным вниманием наблюдают за тем, как Ваня приземляется за наш столик, закидывает руку на спинку моего стула и спрашивает, наклоняясь ко мне:

— Я присяду?

Глава 35

Поперхиваюсь кашей и теряюсь, глядя на Ваню. Стараюсь скрыть смущение за неловким смехом.

Говорю:

— Да ты уже присел, Громов.

— Я вежливый, — улыбается он мне и только теперь переводит взгляд на Абрикосову, — привет!

— Приветики! — максимально радостно выдает Арина и переводит взгляд на меня.

Потом снова на Ваню, и снова на меня. Очень демонстративно, даже головой водит из стороны в сторону.

Я робею еще больше и заталкиваю в рот большую ложку овсянки. Ваня сидит рядом, как ни в чем ни бывало, смотрит, как я ем. Пока я нервно жую, подруга спрашивает:

— Ну что, какие дела?

— Да все в порядке.

— А чего ты с девушкой своей не сел?

Господи, вот же коза. Делаю усилие, чтобы проглотить кашу, не прибить подругу и не умереть от смятения. Не знаю, что из этого тяжелее.

— Мы расстались, — скупо поясняет Громов, глянув на меня.

Арина чуть приподнимает брови:

— А-а-а, ничего себе! То-то они на нас смотрят, как три терьера на утку.

— Арина! — одергиваю я, одновременно нащупывая ее ногу под столом, чтобы постучать по ней кроссовком.

Громов неожиданно смеется:

— Хорошее сравнение. Простите, девчонки.

— Ничего, считай, это моя минута славы. Ладно, вы сидите, а я пойду, что-то совсем не голодная.

Аринка быстро поднимается, и я беспомощно смотрю за тем, как она уходит. Мы остаемся вдвоем, и я ловлю несколько заинтересованных взглядов на нас.

— А вот я бы поел. Подождешь?

— Да, конечно, — я киваю.

Смотрю, как высокий Громов идет к подносам, весь какой-то уверенный и собранный. Как будто очень хорошо управляет своим телом, ни одного лишнего движения. Что на поле, что в жизни. Моргаю, понимая, что залюбовалась. Я воровато оглядываюсь и думаю о том, что теперь это не остается незамеченным. На меня смотрят. Параллельный десятый, проклятая Зайцева, Акостин с чаем в углу — всем теперь есть до меня дело.

Самое дурацкое, это что я понятия не имею, как мне себя вести. Раньше у меня хотя бы был какой-то план. Плохонький, но все же. И я как-то думала, что, если Ваня обратит на меня внимание, то дальше все пойдет само собой. На деле же оказалось, что я совсем не знаю, как должна вести себя девушка в зарождающихся отношениях. Я ведь ничего не перепутала? У нас…ну, что-то начинается?