Фол последней надежды

— А чего ты залипла? — он смеется. — Отмирай, Эндж, тачка подъехала, пойду ворота открою.

Я снова киваю и критически оглядываю стол. Все действительно идеально. Ну, насколько может быть. Наша дача сильно уступает загородному дому Громовых, но мы сильны в другом, в уюте, так мне нравится думать. По крайней мере они всегда приезжают с удовольствием, своей эмпатичной натурой я каждый раз отмечаю их неподдельные эмоции. Им здесь хорошо, я это точно знаю.

Я вытираю ладони о спортивные штаны и выглядываю из окна, успеваю заметить, как черный мерин заезжает к нам во двор. Ну все, они тут. Впереди целый вечер рядом с Ваней, разве это не счастье?

Замораживаю лицо и медленно выхожу на веранду. Прислонившись к косяку, наблюдаю, как все семейство Громовых покидает свою шикарную тачку. Татьяне Николаевне галантно подает руку мой папа. Она, как всегда, выглядит одетой, что называется, с иголочки. Идеально выглаженный спортивный костюм, гладкий темный хвост, легкие штрихи косметики и какой-то особый сытый лоск. Я ей восхищаюсь.

— Геля, здравствуй, — мягко говорит Татьяна Николаевна, и я наконец отмираю.

— Здравствуйте, — улыбаюсь широко и бойко.

— Как дела?

— Шикарно! — бросаю угрожающий взгляд на брата, который явно веселится. — Как вы доехали?

— Да тут же недалеко, — она обхватывает мое лицо ладонями, — такая красавица стала, просто слов нет. Каждый раз поражаюсь!

Я смущаюсь и против воли кошу взглядом на Ваню. Он поднимается по деревянным ступеням и скидывает кроссовки, не глядя на меня. Ну ничего, Громов, погоди. Ты еще влюбишься.

Татьяна Николаевна касается пальцем моего лба и говорит:

— Не хмурься, Геля, потом придется с косметологом исправлять.

Я улыбаюсь ей, мягко высвобождаюсь из объятий и следую, как намагниченная, за Ваней. Смотрю на его темную макушку и широкие плечи, обтянутые белой футболкой. Наверное, это то, что я вижу чаще всего. Его спину.

— Здороваться не учили, Вано?

— Предъяви моей маме за воспитание, — он с ухмылкой разворачивается ко мне и протягивает ладонь для приветствия, — здорово, Гелик.

Я ехидно улыбаюсь и протягиваю руку в ответ, выворачивая ее так, будто ожидаю поцелуя в кисть.

Глава 2

Он хмыкает, приобнимает меня и чмокает в щеку. Я замираю, окутанная его теплом и запахом. Застигнутая врасплох, едва успеваю мазнуть губами по его подбородку. Каждое наше такое приветствие и прощание я всегда использую на полную катушку, потому что случаются они не так часто. В школе он обычно ограничивается кивком или взмахом ладони. И я никогда не чмокаю воздух рядом с его лицом, как часто это делают девчонки. Всегда жажду прикоснуться к его коже. Маленький контакт, ничтожный, но он мой. Все эти моменты я берегу и складываю в специальную коробочку памяти. Или, вернее сказать, чулан, погреб, огромное подпольное помещение.

Но я быстро беру себя в руки, по отработанной годами привычке. Машу в сторону стола:

— Садись, места и так мало.

Он кивает и усаживается на один из разномастных стульев. Давлю вспышку стыдливости, у них ведь дома все до последней детали подобрано. Надо бы уйти, чтобы помочь его родителям раздеться, но там уже папа с Бо, так что я позволяю себе маленькую слабость, спрашиваю:

— Как жизнь футбольная?

Он стреляет глазами в сторону веранды:

— Да нормально. Играем. Ты ж знаешь все, тебе Богдан разве не рассказывает?

— Но я ведь про тебя спрашиваю, — чуть теряю уверенность и зеркалю его взгляд в сторону входа, проверяю, далеко ли его отец.

Ваня жмет плечами, но я вижу, что равнодушие напускное:

— В порядке все.

Я киваю и уже разворачиваюсь, когда слышу, что он говорит:

— Есть одна тема.

— Какая?

Я моментально ловлю этот момент тихой и случайной его откровенности, почти молюсь, чтобы гости еще хоть немного задержались на пороге.

Он молчит и, не сдержавшись, я тороплю его:

— Какая тема?

— Есть инфа, что на одну игру придет скаут, — нехотя поясняет Ваня, и к концу фразы его голос вовсе глохнет, будто он уже жалеет, что рассказал мне.

— На какую?

— Гелик, ты как бульдог.

— Просто любопытная.

В ту же секунду беру на себя уже привычную роль безразличной веселой девчонки. Словно мне нет дела до Вани и всех подробностей его жизни. Хотя каждую из них я ловлю с жадностью, как участник марафона с персохшим горлом, который видит воду. Не глядя на парня, деловито двигаю тарелки на столе, пока в комнату не заходят все остальные — старшие Громовы, Бо, и наш папа маячит сзади за их спинами.

Я начинаю суетиться, но по факту это бестолковое движение, потому что у каждого из них уже есть свое место за этим столом. Они всегда садятся на одни и те же стулья. Все к этому привыкли, потому что эта привычка выверена годами.

Так что я быстро сдаюсь, отступаю в сторону и жду, когда все рассядутся.

— Ну развлекайтесь пока, — говорит Бо, и в его голосе, как всегда, сквозит какая-то неуловимая ирония, — мы за мясом сходим.

Брат берет меня по руку и увлекает за собой. Он тянет сильнее, чем должен, так что я путаюсь в ногах и едва успеваю за ним.

— Ты чего меня как ребенка тащишь? — пыхчу возмущенно уже в коридоре.

— А ты сильно взрослая?