Folie a Deux (СИ)

— Ну ладно, — на удивление покорно соглашается он. Спокойно моргая, Райан придвигается ближе и отводит одеяло от моей груди, которое я подтянула ранее к себе. Андерсон обхватывает левое полушарие, что побуждает меня опустить взгляд вниз и просто смотреть на то, как пальцы поглаживают кожу и стремительно набухающий сосок. — У тебя сексуальная грудь. Такой я себе её и представлял. Небольшой, но прекрасной.

— Тебе нравится?

— Да, мне нравится, как остро ты реагируешь на меня, и как она трепещет в моей ладони, такая мягкая и соблазнительная. И как быстро набухли твои соски. Я хочу узнать, какая она на вкус.

— Так узнай.

Буквально в следующее мгновение рот Райана Андерсона оказывается на моей груди. Тёплый язык проходится по поверхности, заставляя меня желать большего, и Андерсон будто читает мои мысли. Потому что натиск усиливается, язык кружит вокруг соска, а мужские пальцы не перестают касаться. Уделив достаточно внимания первой груди, Райан прижимает меня ближе к себе и переключается на вторую грудь. И я словно погружаюсь в нирвану. Это почти как секс. И ощущается соответствующе. Но это лишь прелюдия, от которой мы невероятно естественно переходим к большему. Причём дважды. Во второй раз, устроившись сзади, Андерсон касается меня внизу, удивляя самим фактом того, что делает это, и двойная стимуляция подводит к краю ещё быстрее, а в миг, когда я достигаю пика, Райан входит совсем глубоко, приходя тем самым и к своему собственному освобождению. Я занималась сексом по утрам и со случайными мужчинами, которые были у меня прежде, но никогда больше одного раза. И в любом случае они не стремились доставлять мне удовольствие не только своим членом, но и пальцами или языком. С Андерсоном же мне кажется, что если он захочет, то удовлетворит меня всеми возможными способами по очереди.

Отдышавшись после третьего раунда, я встаю и, завязывая халат, перемещаюсь на пуфик перед туалетным столиком, чтобы разобраться с теперь уж точно спутанными волосами. Одному Богу известно, сколько времени на это потребуется. В том числе и потому, что, стараясь сосредоточиться на них, я всё равно чувствую мысленно раздевающий меня взгляд. И мурашки. И воздух, пропитанный запахом секса. И далеко не последнюю отвлекающую роль играет знание того факта, что из-за расположения кровати напротив шкафа с зеркальными дверцами Андерсон несомненно отражается в их поверхности. Если я не сдержусь и посмотрю на него, то наверняка захочу, чтобы он взял меня так, чтобы мы видели свои вторые копии и всё, что они делают друг с другом тогда же, когда и мы.

— О чём ты думаешь?

— Просто о твоём собственничестве, вероятно, — первым, что приходит на ум, отвечаю я, пытаясь изгнать внезапную фантазию прочь из головы. Между ног снова становится влажно, и это плохо… очень плохо. Он может догадаться, если я решу сидеть здесь до самого его отъезда.

Я ощущаю движение со стороны постели. Надежда, что Райан Андерсон на самом деле не собирается подходить ко мне в чём мать родила, умирает в зародыше задолго до того, как мужчина упирается руками в туалетный столик по обе стороны от меня, склоняя свою голову так, чтобы она была на одном уровне с отражением моего лица в зеркале. Мне стоит подумать над переоформлением комнаты. Или, по крайней мере, занавесить подобные поверхности.

— Позволь я проясню в последний раз, Моника. Пока ты спишь со мной, ты как раз-таки всё равно что моя собственность, и до тех пор, пока это длится, кроме меня, на тебя никто не посмеет посягнуть. Но не переживай. Как ты и сама наверняка понимаешь, я ещё никого не держал около себя до самой смерти. Рано или поздно наступит чувство насыщения. Просто подожди, когда я с тобой закончу.

— Ты… скажешь мне сразу же, как только устанешь от… этого? — это должно было прозвучать иначе. Ты скажешь мне сразу же, как только устанешь от меня? Да, именно так. Но язык словно не пожелал спросить обо всём прямо и без замены заключительного слова во фразе.

— Разумеется, — ответ, над которым Райан Андерсон даже не задумывается. Глаза в глаза. Через зеркало. — А теперь дай мне расчёску, Моника. Я… помогу тебе с волосами.

И он действительно помогает. Представляете, расчёсывает мои волосы, словно дочери, если бы таковая у него была. Хотя её нет, поэтому, может быть, его движения настолько умелые и аккуратные, потому что он не раз заботился аналогичным способом о волосах жены. Медленно перемещал расчёску по ним от корней до кончиков так же, как со мной сейчас, и это невольно заставляло миссис Андерсон влюбляться в мужа только больше. И, может быть, разделяя подобные личные моменты, они тоже смотрели в глаза друг другу.

— Твои волосы, Моника, словно шёлк, — шепчет Андерсон по окончании процесса за секунду до того, как моя расчёска опускается на поверхность столика передо мной с тихим стуком. — Знала бы ты, как мне хочется остаться, но теперь я действительно должен ехать.