Folie a Deux (СИ)

Я сижу на краю кровати с руками, стиснутыми коленями. На мне тёмно-синее платье с округлой горловиной и рукавами до локтей. Время близится к пяти часам вечерам, и на самом деле мы должны были выйти из квартиры ещё минут десять-пятнадцать назад. Родители Райана живут за городом и ждут нас к ужину. Точнее, они ждут сына с его новостями, чтобы сесть за стол ровно в шесть часов. Я тоже жду новостей насчёт ребёнка и вероятности того, что он может родиться с неизлечимыми патологиями, но ясности до сих пор нет. То, что, как мне казалось, займёт всего несколько дней, превратилось в двухнедельное ожидание, и результаты биохимического исследования будут проанализированы не раньше восемнадцатого числа. Сегодня же только четырнадцатое. Четырнадцатое ноября. Внутри я просто одно сплошное беспокойство и не сильно хочу куда-либо ехать. Наверное, сейчас не лучшее время, чтобы знакомиться с семьёй недавно разведённого миллиардера, который собирается сделать что-то такое, что, возможно, заставит его болеющую диабетом маму принять кучу успокоительных и седативных средств, лишь бы не дать сахару подскочить в крови.

— Я не уверена, что могу пройти через это.

Райан опускается на покрывало рядом со мной. Слева, садясь вплотную. Так, что тепло бедра опаляет меня там, где соприкасается с моим телом. Даже через одежду, что есть на нас. В белой рубашке и чёрном костюме мужчина выглядит безупречно. Мне же чудится, что мои ноги уже иногда отекают, а при взгляде на меня опытной матери двоих матерей будет проще некуда распознать моё состояние, несмотря на по-прежнему плоский и аккуратный живот. Даже если в первую встречу ни у кого и не возникнет ни малейших подозрений, со временем всем станет ясно, что я так или иначе влезла в чужую семью и зачала ребёнка в неправильных отношениях, когда его отец ещё состоял в законном браке. Возможная симпатия ко мне может вскорости смениться ненавистью, которая останется уже навсегда. Может быть, родители Райана и вовсе обожают Кэтрин и не захотят знать ничего сверх того, что он больше не вместе с матерью своих детей. Что, если я разрушу взаимосвязь, которой больше тридцати лет?

— Почему нет, Моника?

— Потому что я боюсь, что твои родители любят Кэтрин и ваших детей и никогда меня не примут.

— Тогда это хорошо, что мне не так уж и нужно их благословение, — говорит Райан, освобождая мои руки из плена моих же собственных ног и растирая покрасневшую внешнюю сторону ладоней. Он целует меня в висок с тёплым шёпотом на ухо: — Пожалуйста, поехали. У нас будет семья, и они должны об этом знать.

— Хорошо.

Загородный дом родителей Райана оказывается стоящим в окружении деревьев, прекрасно вписываясь в местный ландшафт, но выглядит при этом красиво, современно и функционально. Я выхожу из мерседеса около дорожки, выложенной бетонными плитами, ведущими к входной двери, представляя ныне увядшие газон и растительность ярко-зелёными и сочными.

— Вы с Грейс выросли здесь?

— Нет. Родители продали тот дом где-то лет восемь назад и переехали сюда.

— Значит, я не увижу твою детскую комнату? — спрашиваю я, оборачиваясь и обнимая Райана за шею. Он улыбается не только губами, но и глазами. Очень красивый. Чертовски прекрасный. Может быть, за нами наблюдают, но мне почти всё равно. Момент во многом беззаботный и счастливый. Я надеюсь, что в значительной степени мы сможем остаться такими навсегда.

— Это не то же самое, но родители нас часто фотографировали и хранят немалое количество альбомов.

— Ты думаешь, они мне их покажут?

— Мы не узнаем, пока не войдём. Я только скажу водителю, что пока он может быть свободен.

Райан ненадолго подходит к машине прежде, чем возвращается ко мне и жестом руки показывает, чтобы я поднималась первой. Она касается моей спины будто на тот случай, если я потеряю концентрацию и оступлюсь или споткнусь, и мне спокойно от ощущения физической поддержки. Он не убирает ладонь даже тогда, когда мы поднимаемся на крыльцо. Нежные поглаживания поверх пуховика приятны и эмоционально необходимы.

— У тебя есть ключи?

— Есть. Но сейчас я предпочитаю позвонить, — сразу после нажатия на соответствующую кнопку в доме раздаётся отчётливый звук. Райан прижимает меня к себе, пока мы ждём, но за дверью я слышу тишину. И его дыхание. И затем слова: — Я люблю тебя, Моника. Примут они нас или нет, я всё равно буду любить тебя и нашего сына или дочь, и вместе мы станем прекрасными мамой и папой. Ты выглядишь замечательно, любимая.

— Не толстой? Я не хочу, чтобы они заподозрили что-то столь рано.

— Нисколько. Ты красивая.

Я прижимаюсь к человеку, которого люблю, обхватывая его левую руку и склоняя голову к плечу. Мы стоим так, думаю, не более секунды, когда входная дверь открывается, и по ту сторону порога моему взгляду предстают довольно моложавые на вид светловолосый мужчина с короткой стрижкой и женщина с густыми и ухоженными волосами медного оттенка. Теперь я понимаю, от кого Райан унаследовал подобный цвет с примесью бронзы и охры на собственной голове. Но глаза… глаза отцовские.

— Райан, дорогой.

— Сын.