Фолкнер

Но все это случилось позже, а пока что в начале лета 1925 года Фолкнер с законченной рукописью вернулся в Оксфорд. Секретарша Фила Стоуна тут же взялась за перепечатку романа.

В Оксфорде Фолкнер опять встретил Эстелл. Она со своими детьми — дочерью Викторией, которую все с легкой руки няни-китаянки называли Чо-Чо, и сыном Малькольмом — гостила у родителей. Ее разлуки с мужем становились все продолжительнее. По мере того как Корнелл Франклин процветал в Шанхае, он все более увлекался светской жизнью местной белой колонии, играл по-крупному в карты, пользовался большим успехом у женщин. Семья ему явно мешала.

Эта ситуация пугала Фила Стоуна. Он боялся, что Эстелл может отвлечь Уильяма и повредить его литературной карьере, которая как будто начала выстраиваться. И он уговорил Фолкнера уехать к семье своего брата в городок Паскагулу на берегу Мексиканского залива.

Месяц в Паскагуле был приятным и беззаботным. Молодежь устраивала прогулки на парусных лодках, подолгу плавали, лежали на берегу, болтали. Билл Фолкнер был весел и оживлен, с удовольствием принимал участие во всех развлечениях. Быть может, этому способствовало присутствие здесь Элен Бэрд, молодой хорошенькой художницы, с которой он был знаком по Новому Орлеану. Она ему нравилась, и он проводил с ней много времени.

Потом Фолкнер вернулся в Оксфорд, отправил перепечатанную рукопись романа в издательство "Бонн и Ливрайт" и уехал в Новый Орлеан. Им опять завладела идея поездки в Европу. Нашелся попутчик: Билл Спратлинг уезжал в Италию по заданию архитектурного журнала. Фолкнер отказался от мысли устроиться матросом на судно, уходящее в Европу, купил билет, и 7 июля 1925 года они с Биллом Спратлингом отплыли в Европу на пароходе "Вест Айвис".

Это не было похоже на отъезд, скажем, Хемингуэя, который тем самым сознательно открывал новую страницу своей жизни. Фолкнер не собирался оставаться в Европе. И тем не менее этот отъезд совпал с некоторой переоценкой им своих жизненных планов, которые давно уже были неразрывно связаны с планами литературными.

В один из первых дней их плавания Спратлинг рано утром увидел, как Фолкнер поднялся на палубу с большой пачкой исписанных листков и стал методично рвать их и выбрасывать за борт. Это были стихи. Как говорил потом сам Фолкнер, одна из его обязанностей на "Вест Айвис" (опять эта страсть к мистификации — у него на судне никаких обязанностей не было) заключалась в выбрасывании мусора за борт. Выбросив свои стихи, утверждал он, "я почувствовал себя очищенным".

Стихи он и потом продолжал время от времени писать, но эти дни на борту "Вест Айвис" были, по-видимому, переломными: он решил впредь писать прозу. Впоследствии Фолкнер рассказывал: "Я хотел стать поэтом и очень скоро понял, что хорошим поэтом мне не быть. Тогда я и попробовал свои силы в другом деле, с которым могу справиться несколько лучше. Я смотрю на себя как на неудавшегося поэта".

2 августа "Вест Айвис" вошел в порт Генуи. Здесь пути друзей разошлись: Спратлинг поехал в Рим, а Фолкнер отправился в Рапалло, оттуда в Милан и в Стрессу, где оказалось полно американских туристов. Фолкнер пе стал там долго задерживаться. "Я взял свою сумку и пишущую машинку, — писал он матери, — и пошел в горы у озера Мадджиоре". Здесь он остановился в деревне Соммарива. В письме к тете Алабаме он описывал свою жизнь так: "Я жил с крестьянами, выходил с ними по утрам косить траву, в полдень у полуразрушенного алтаря, где лежит жалкий букетик цветов, ел с ними хлеб и сыр и пил вино из кожаных бутылей, а потом с закатом солнца мы спускались с горы, слушая позвякиванье колокольчика на шее мула и глядя, как половина мира становилась сиреневой. Потом мы ужинали на улице за деревянным столом, отполированным локтями многих поколений, я был слегка пьян и разговаривал на языке жестов с этими добрыми, спокойными и счастливыми людьми". В этом письме обращает на себя внимание любовное, даже с оттенком зависти, отношение к людям, связанным с землей, и интерес к жизненным деталям.

Вернувшись в Стрессу, Фолкнер опять встретился с Биллом Спратлингом, и они отправились поездом через Швейцарию в Париж. Поселились в дешевеньком отеле на Монпарнасе, "на левом берегу Сены, — как писал он матери, — где живут художники. Это недалеко от Люксембургского сада и Лувра, а с моста через Сену можно видеть Нотр-Дам и Эйфелеву башню".

Он много бродил по Парижу, по его окрестностям. Любимым его времяпрепровождением было сидеть в Люксембургском саду.

Здесь он часами помогал детям пускать кораблики в бассейне, наблюдая одновремено за стариком в потрепанной шляпе, который тоже с восторгом играл с детьми в кораблики. Впоследствии эта сцена воскреснет в романе «Святилище», где в конце романа Темпл Дрейк сидит с отцом в Люксембургском парке и смотрит, как плохо одетый старик вместе с детьми пускает кораблики.