Читаем Фома Аквинский полностью

В период Возрождения и в более позднее время теологическая концепция науки, созданная Фомой, становится доктринальным и идеологическим тормозом научного прогресса. Опираясь на нее, церковь в течение многих веков противодействовала свободному развитию научной мысли, угнетала человеческий ум, который стремился к познанию истины о мире и человеке. На ее принципах основывалась вся деятельность церковной инквизиции, которая во имя «согласия» науки с теологией боролась с учеными, стремившимися мыслить самостоятельно. «Извращать религию, от которой зависит жизнь вечная, — пишет Фома, — гораздо более тяжкое преступление, чем подделывать монету, которая служит для удовлетворения потребностей временной жизни. Следовательно, если фальшивомонетчиков, как и других злодеев, светские государи справедливо наказывают смертью, еще справедливее казнить еретиков, коль скоро они уличены в ереси. Церковь вначале проявляет свое милосердие, чтобы обратить заблудших на путь истинный, ибо не осуждает их, ограничиваясь одним или двумя напоминаниями. Но если виновный упорствует, церковь, усомнившись в его обращении и заботясь о спасении других, отлучает его от своего лона и передает светскому суду, чтобы виновный, осужденный на смерть, покинул этот мир. Ибо, как говорит св. Иероним, гниющие члены должны быть отсечены, а паршивая овца удалена из стада, чтобы весь дом, все тело и все стадо не подвергались заразе, порче, загниванию и гибели. Арий был в Александрии лишь искрой. Однако, не потушенная сразу, эта искра подожгла весь мир» (10, IIa — IIae, q. 11, 3). Если выводы Джордано Бруно или Ванини противоречили теологии и если не удалось заставить их отказаться от своих взглядов, то не оставалось ничего иного, как сжечь этих великих корифеев науки на костре. Теологическая концепция науки Фомы, как и система томизма в целом, являясь идеологическим выражением интересов церкви, послужит также основой занесения в индекс запрещенных книг произведений Коперника, Декарта и Спинозы, Бэкона и Гоббса, Кондильяка и Ренана и всей плеяды ученых и мыслителей, которые стремились смотреть на мир собственными глазами, а не через призму теологии.

Глава четвертая. МЕТАФИЗИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ БЫТИЯ

§ 1. Реализм или объективный идеализм?

Прежде чем приступить к изложению метафизической теории бытия Аквината, мы должны определить характер и место томизма среди основных философских направлений. Этот исходный пункт имеет большое методологическое и содержательное значение, ибо характер философии определенным образом влияет не только на подход к исследованию объективной действительности, но также и прежде всего на ее интерпретацию. По отношению к томизму это методологическое требование особенно важно, поскольку он очень часто оперирует теми же понятиями, что, например, и материализм, и именуется реализмом как направление, якобы противоположное идеализму. Переводчик и комментатор «Трактата о человеке», входящего в состав «Теологической суммы» Фомы, Стефан Свежавский пишет в связи с этим, что «характерные пары противоположных понятий представляют: материализм — спиритуализм и реализм— идеализм» (51, стр. 644).

Действительно ли томизм является реализмом? Ответ на этот вопрос может быть лишь один: философия Фомы Аквинского, как и его последователей, является не реализмом, а объективным идеализмом. Не вдаваясь здесь в обоснование нашей точки зрения — мы это сделаем позже, — изложим вначале краткую историю понятия «реализм». Необходимо обратиться к древнегреческой философии, точнее, к Платону и Аристотелю. Первый из них — создатель объективного идеализма — придерживался точки зрения, что реально существует лишь идеальный мир (idea), неполным отражением которого, как бы тенью, являются изменчивые, подверженные уничтожению чувственные предметы. Другими словами, на вопрос, что действительно существует, Платон отвечал: идеи, а все, что относится к чувствам, является недолговечным и преходящим. Ученик Платона, Аристотель, подверг критике взгляды своего учителя; он считал, что реально, действительно существуют лишь единичные вещи, или субстанции, состоящие из материи и формы. Это учение позже получило название гилеморфизма (от греч. hyle — материя, morphe — форма). В схоластической трактовке точка зрения Платона была названа «крайним реализмом», а взгляды Аристотеля — «умеренным реализмом».

Перейти на страницу:

Все книги серии Мыслители прошлого

Похожие книги

10 гениев бизнеса
10 гениев бизнеса

Люди, о которых вы прочтете в этой книге, по-разному относились к своему богатству. Одни считали приумножение своих активов чрезвычайно важным, другие, наоборот, рассматривали свои, да и чужие деньги лишь как средство для достижения иных целей. Но общим для них является то, что их имена в той или иной степени становились знаковыми. Так, например, имена Альфреда Нобеля и Павла Третьякова – это символы культурных достижений человечества (Нобелевская премия и Третьяковская галерея). Конрад Хилтон и Генри Форд дали свои имена знаменитым торговым маркам – отельной и автомобильной. Биографии именно таких людей-символов, с их особым отношением к деньгам, власти, прибыли и вообще отношением к жизни мы и постарались включить в эту книгу.

А. Ходоренко

Карьера, кадры / Биографии и Мемуары / О бизнесе популярно / Документальное / Финансы и бизнес
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное