Фома Гордеев

- Это не философия... Это... наказание! - вполголоса сказал Фома. - Открой глаза и смотри на всё - тогда это само в голову полезет...

- Вот кстати. Люба, обрати внимание, - заговорил Тарас, стоя спиной к столу и рассматривая часы, - пессимизм совершенно чужд англосаксонской расе... То, что называют пессимизмом Свифта и Байрона, -только жгучий, едкий протест против несовершенства жизни и человека... А холодного, рассудочного и пассивного пессимизма у них не встретишь...

Затем, как бы вдруг вспомнив о Фоме, он обернулся к нему, заложил руки за спину н, дрыгая ляжкой, сказал:

- Вы поднимаете очень важные вопросы. Некоторые считают их детскими... Если они серьезно занимают вас- вам надо почитать книг... В них вы найдете немало ценных суждений о смысле жизни... Вы - читаете книги?

- Нет! - кратко ответил Фома. - Не люблю.

- Но однако они могли бы кое в чем помочь вам...- сказал Тарас, и по губам его скользнула улыбка...

- Если люди помочь мне в мыслях моих не могут - книги и подавно!.. угрюмо проговорил Фома.

Ему стало скучно с этим равнодушным человеком. Он хотел бы уйти, но в то же время ему хотелось сказать Любови что-нибудь обидное об ее брате, и он ждал, не выйдет ли Тарас из комнаты. Любовь мыла посуду; лицо у нее было сосредоточенно и задумчиво, руки двигались вяло. Тарас, расхаживая по комнате, останавливался пред горками с серебром, посвистывал, щелкал пальцами по стеклу и рассматривал вещи, прищуривая глаза. Фома, заметив, что Любовь несколько раз вопросительно, с неприязнью и ожиданием взглянула на него, понял, что он стесняет ее.

- Я у вас ночую...- сказал он, улыбаясь ей. - Надо мне поговорить с крестным. Да и скучно дома одному.

- Так ты поди, скажи Марфуше, чтобы она приготовила тебе постель в угловой...- торопливо посоветовала Любовь.

- Могу...

Он встал и вышел из столовой. И тотчас же услыхал, что Тарас негромко спросил сестру о чем-то.

"Про меня, - подумал он. Вдруг в голове его мелькнула злая мысль: -Послушать, что скажут умные люди..."

Он бесшумно прошел в другую комнату, тоже смежную со столовой. Огня тут не было, лишь узкая лента света из столовой, проходя сквозь непритворенную дверь, лежала на темном полу. Фома тихо, с замиранием в сердце, подошел вплоть к двери и остановился...

- Тяжелый парень...- сказал Тарас. Пониженно, торопливо заговорила Любовь:

- Он тут всё кутил... Безобразничал -ужасно! Вдруг как-то началось у него... Сначала избил в клубе зятя вице-губернатора. Папаша возился, возился, чтоб

загасить скандал. Хорошо еще, что избитый оказался человеком дурной репутации... Однако с лишком две тысячи стоило это отцу... А пока отец хлопотал по поводу одного скандала, Фома чуть не утопил целую компанию на Волге.

- Вот чудовище! И занимается исследованиями о смысле жизни...

- Другой раз ехал на пароходе с компанией таких же, как сам, кутил и вдруг говорит им: "Молитесь богу! Всех вас сейчас пошвыряю в воду!" Он страшно сильный... Те -кричать... А он: "Хочу послужить отечеству, хочу очистить землю от дрянных людей..."

- Это остроумно!

- Ужасный человек! Сколько он натворил за эти годы диких выходок... Сколько прожил денег!

- Скажи - отец управляет его делом на каких условиях, - не знаешь?

- Не знаю! У него полная доверенность есть... А что?

- Так... Солидное дело! Разумеется, поставлено оно по-русски -отвратительно... И тем не менее -прекрасное дело! Если им заняться как следует...

- Фома совершенно ничего не делает... Всё в руках отца...

- Да?

- Знаешь, порой мне кажется, что у Фомы это... вдумчивое настроение, речи эти - искренни и что он может быть очень... порядочным!.. Но я не могу помирить его скандальной жизни с его речами и суждениями...

- Да и не стоит об этом заботиться... Недоросль и лентяй- ищет оправдания своей лени...

- Нет, видишь ли, иногда он бывает - как ребенок...

- Я и сказал: недоросль. Стоит ли говорить о невежде и дикаре, который сам хочет быть дикарем и невеждой? Ты видишь: он рассуждает так же, как медведь в басне оглобли гнул...

- Очень ты строг...

- Да, я строг! Люди этого требуют... Мы все, русские. отчаянные распустехи... К счастью, жизнь слагается так, что волей-неволей мы понемножку подтягиваемся... Мечты - юношам и девам, а серьезным людям- серьезное дело...

- Иногда мне очень жалко Фому... Что с ним будет?

- Ничего не будет особенного - ни хорошего, ни дурного... Проживет деньги, разорится... Э, ну его! Такие, как он, теперь уж редки... Теперь купец понимает силу образования... А он, этот твой молочный брат, он погибнет...

- Верно, барин! - сказал Фома, появляясь на пороге. Бледный, нахмурив брови, скривив губы, он в упор смотрел на Тараса и глухо говорил: - Верно! Пропаду я и - аминь! Скорее бы только!

Любовь со страхом на лице вскочила со стула и подбежала к Тарасу, спокойно стоявшему среди комнаты, засунув руки в карманы.

- Фома! О! Стыдно! Ты подслушивал, - ах, Фома! - растерянно говорила она.

- Молчи! Овца!

- Н -да, подслушивать у дверей нехорошо -о! - медленно выговорил Тарас, не спуская с Фомы пренебрежительного взгляда.