Фонарщик

— Вы не верите? — продолжал он. — Как же мне убедить вас, что я говорю совершенно серьезно? Прошу вас выслушать меня…

— С условием, что вы будете говорить искренне, без пустых слов, которые мне крайне неприятны.

— Но я решился, я серьезно решился, Гертруда, и давно ищу случая поговорить с вами. Я буду говорить прямо и надеюсь, что и вы, наконец, дадите мне благоприятный ответ. Пусть говорят что угодно, пусть удивляются, что я собираюсь взять в жены девушку без средств и без семьи. Я пренебрегаю всем и хочу назвать вас своей, что бы ни говорили в свете. На что же богатство, если нельзя поступать, как нравится? Вы ничем не хуже других, и если ничего не имеете против моего предложения, то будем считать дело решенным.

Он хотел взять ее за руку, но Гертруда отшатнулась. Лицо ее горело, глаза сверкали.

— Скажите, пожалуйста, чем я вызвала такую самонадеянность, что вы даже не интересуетесь моим мнением на этот счет?

— Простите, если я слишком понадеялся на вашу благосклонность, — пролепетал мистер Брюс. — Я думал, что вы отдаляетесь от меня, не зная, насколько серьезны мои намерения. Теперь я высказал все, и мое счастье в ваших руках…

Эти слова смягчили Гертруду. «Он просто глуп», — подумала она.

Она сердечно поблагодарила мистера Брюса за честь, которую он оказал ей, предлагая стать его женой, но твердо заявила, что не чувствует к нему ничего, кроме обычного интереса к человеку, которого давно знает и которому искренне желает всего наилучшего.

Но все ее старания смягчить свой отказ и по возможности пощадить самолюбие мистера Брюса ни к чему не привели.

— Гертруда, — сказал он, — не советую вам играть со мной. Я не стану унижаться и упрашивать вас, но вы забываете, что бедным учительницам не каждый день предлагают такие партии, и вы сами потом пожалеете.

Это было уже оскорбление. Гертруда задрожала от возмущения, но, хотя голос ее срывался, она ответила достаточно спокойно:

— Если бы даже моя совесть позволила мне польститься на деньги, мистер Брюс, то выйти замуж без любви я не могу.

Она была уже у двери, когда мистер Брюс остановил ее и схватил за руку.

— Вы, может быть, думаете, что я действительно люблю Китти? Клянусь, что я ни одной минуты не переставал любить вас, а ухаживал за ней только для того, чтобы заставить вас ревновать. Я видел, что нравлюсь ей, но разве я мог променять вас на эту глупенькую девочку!..

— Опомнитесь! — в гневе воскликнула Гертруда. — Подумайте, что вы говорите! Вы обманули кроткую, любящую девушку; она верила вашим словам. А вы обманули ее…

— Вы слишком строги, Гертруда, и забываете, что я поступал так из любви к вам…

— Что ж, если вы думали завоевать мою любовь таким способом…

— Но неужели нельзя поухаживать за девушкой?..

— Не знаю, как смотрит на это Китти, но, по-моему, вы не имели права так с ней поступать.

Бен молча пошел было к двери, но вдруг вернулся.

— Придет время, — сказал он, — когда эти романтические идеи у вас испарятся; вы вспомните этот вечер и пожалеете!

С этими словами он вышел, и было слышно, как за ним с шумом захлопнулась входная дверь.

Глава XXXII Новые испытания

Гертруда осталась одна. Девушка с трудом сдерживала охватившее ее возмущение. Немного успокоившись, она постаралась привести в порядок свои мысли и чувства. Вдруг какой-то слабый звук вывел ее из задумчивости. Гертруда прислушалась. Звук повторился; он был похож на приглушенный плач. Испуганная девушка вошла в комнату и на широком диване за гардиной обнаружила несчастную Китти Рэй, которая сидела, или, вернее, полулежала, зарывшись головой в подушки. Платье ее было измято, цветы поблекли и едва держались в волосах, а все тело вздрагивало от рыданий. Она все слышала.

Гертруда окликнула ее; Китти вскочила и спрятала лицо у нее на груди. Гертруда, ласково обнимая и целуя, усадила бедную девушку рядом с собой. Китти не могла произнести ни слова, а только судорожно цеплялась за Гертруду. Прошло не меньше часа, пока Китти немного успокоилась. Тогда Гертруда увела ее в свою комнату и уложила в постель: здесь она была достаточно далеко от Изабеллы, которая непременно стала бы приставать к ней с расспросами и насмешками. Ласки Гертруды помогли Китти заснуть и на время забыть свое горе.

Но Гертруда не могла спать. Она была так расстроена, что сон бежал от нее.

Было уже за полночь, когда приехали миссис Грэм с племянницей, и Гертруда спустилась сказать им, что Китти спит у нее в комнате. Но когда она вернулась, Китти сидела на постели, протирая глаза и вспоминая случившееся.

— О, Гертруда! — воскликнула она, снова заливаясь слезами. — Я видела во сне… мистера Брюса!.. Кто бы мог подумать, что он такой…

— Не стоит плакать о нем, дорогая. Забудьте и постарайтесь снова заснуть.

— Да, хорошо вам говорить! Вас-то он любит, а я… — рыдала Китти, спрятав голову в подушки.

Гертруда подошла к ней и, погладив по голове, как ребенка, продолжала:

— А вы, Китти, тоже не должны дарить свою любовь тому, кто ее недостоин. Не думайте больше о нем.

— И хотела бы, да не могу! Я такая глупая!.. Правду он говорил…