Фонд

В умах полководцев сражения был определенный объем пространства, который должен быть занят калганийскими кораблями. Из этого пространства уползали фондовцы, в него проскользнули калганийцы. Тех, что остались внутри, не тронули.

Все зависело от нежелания кораблей Правителя Стеттина самим проявить инициативу, от их желания остаться там, где не атаковали.

Капитан Диксил безразлично смотрел на часы. Было 13.10.

— У нас есть двадцать минут, — сказал он.

Лейтенант рядом с ним напряженно кивнул.

— Пока все идет хорошо, Капитан. У нас их заперто больше девяноста процентов. Если мы сможем держать их таким образом…

— Да! Если…

Корабли Фонда снова медленно двигались вперед, очень медленно. Не так стремительно, чтобы заставить калганийцев отступить, но достаточно быстро, чтобы только отбить у них охоту наступать. Те предпочли выжидать.

А минуты шли.

В 13.25 на семидесяти пяти кораблях Фонда прозвучал адмиральский зуммер, и они создали максимум ускорения в лоб калганийскому флоту, который был в три раза сильнее. Калганийские щиты вступили в действие, испустив лучи огромной энергии. Каждый из трехсот кораблей сконцентрировался в одном направлении, в направлении этих сумасшедших атакующих, которые подходили неумолимо и бесстрашно, и…

В 13.30 из ниоткуда появились пятьдесят кораблей под командованием Ценна в одном прыжке через гиперкосмос к рассчитанному месту в рассчитанное время — и направились в стремительной ярости на неприкрытый тыл калганийцев.

Ловушка сработала превосходно.

На стороне калганийцев все еще было численное преимущество, но они были не в том настроении, чтобы считать. Их первым движением было бежать, и порядок войск, однажды разрушенный, стал только более уязвимым, так как вражеские корабли создали путаницу на дороге друг у друга.

Через некоторое время это стало походить на крысиную охоту.

Их трехсот калганийских кораблей, ядра и гордости флота, что-то около шестидесяти или меньше, многие в состоянии почти безнадежном, добрались до Калгана. Потери Фонда составили восемь кораблей из общего числа в сто двадцать пять.

Прим Палвер приземлился на Терминусе в разгар торжества. Он нашел фурор отвлекающим, но, прежде чем покинуть планету, довел до конца два дела и получил одну просьбу.

Этими двумя делами были:. 1) заключить договор, по которому кооператив Палвера доставлял двадцать грузовых кораблей определенной пищевой продукции ежемесячно в течение следующего года по военным ценам без (спасибо недавней битве) соответствующего военного риска; и 2) передать доктору Дареллу пять коротких слов Аркадии.

На мгновение пораженный Дарелл уставился на него широко открытыми глазами, а потом обратился с просьбой. Он просил передать ответ Аркадии. Палверу ответ понравился, он был простой и имел смысл: «Теперь возвращайся. Никакой опасности больше нет».

Правитель Стеттин был в гневе и отчаянии. Наблюдать, как его оружие разрушается в руках; чувствовать, как крепкая структура военной мощи разрывается, словно гнилая нить, которой она неожиданно оказалась, — тут и флегма превратилась бы в бушующую лаву. И все-таки он ничего не мог сделать — и знал это.

Он не спал по-настоящему хорошо неделями. Он три дня не брился. Он отменил все аудиенции. Его адмиралы были предоставлены самим себе, и никто лучше Правителя Калгана не знал, что пройдет немного времени — и не потребуется дальнейших поражений. Ему придется бороться с внутренним восстанием.

Лев Мейрус, Первый Министр, помочь не мог. Он стоял здесь, спокойный и неприлично старый, как всегда поглаживая тонким, нервным пальцем морщинистую линию от носа к подбородку.

— Ну, — закричал на него Стеттин, — сделай что-нибудь. Мы стоим здесь побежденные, ты понимаешь? Побежденные! А почему? Я не знаю, почему. Ты знаешь, почему?

— Думаю, да, — спокойно сказал Мейрус.

— Измена! — Слово было произнесено тихо, как и последующие. — Ты знал об измене и молчал. Ты служил дураку, которого я сверг с поста Первого Гражданина, и ты думаешь, что сможешь служить любой вонючей крысе, заменившей меня. Если ты делал так, я вырву за это твои кишки и сожгу их на твоих глазах.

Мейрус никак не отреагировал.

— Я пытался передать вам мои сомнения не однажды, а много раз. Я прожужжал вам уши, но вы предпочитали советы других, потому что это лучше подходило вашему самолюбию. Дела обернулись не так, как я боялся, но даже хуже. Если вы не хотите слушать сейчас, скажите это, сэр, и я уйду. И рано или поздно буду иметь дело с вашим преемником, первым актом которого, без сомнения, будет подписание мирного договора.

Стеттин выпучил на него покрасневшие глаза, огромные кулаки сжимались и медленно разжимались.

— Говори, ты, серый слизняк. Говори!

— Я вам часто говорил, сэр, что вы не Мул. Вы можете контролировать корабли и орудия, но вы не можете контролировать умы своих подданных. Вы понимаете, сэр, с кем вы воюете? Вы воюете с Фондом, который никогда не терпел поражения. С Фондом, который защищен Планом Селдона. Фондом, которому предназначено сформировать новую Империю.

— Плана нет. Больше нет. Так сказал Манн.