Фонд последней надежды

— …Люди едут в экспедицию в своё свободное время, у нас с этим строго. На свои деньги едут, не думай. А гранты берём, конечно, нам ведь офис надо содержать, да сайт, да ксерокс один вон сколь стоит…

…Ты, Юрьич, понимать должен — в смежной же организации работаешь, наш, можно сказать, человек, — людям же важно себя проявить. Ты понял? Лучшее в себе найти и вынуть — и другим показать: глядите, мол, каков я. А каков ты, вот, к примеру, Олег Юрьевич? Можешь ты, не глядя, отпуск растратить на мечту? А? Отпускные не на Гагру спустить, а чтоб люди тобой гордились? Загадку, к примеру, разгадать мирового масштаба? И людям своё знание донести, не расплескав, заметь? Ты понял? Коли можешь, коли не слабо тебе — давай к нам. У нас, россиян, с буркутами дружба навек, а офиса регионального нету. Ты как на это дело смотришь?

…Скажешь, а зарплата какая? Скажешь? Скажешь ведь, вижу по глазам… Да ты не прячь, не прячь глазки-то… А что? В этом ничего такого теперь нет. Каждый имеет право спросить. И ответим! Зарплата маленькая. Да!

Зубр по ходу монолога экспрессивно рубил руками воздух. Коршунов время от времени кивал и многозначительно поводил головой, терпеливо дожидаясь конца извержения.

— …Да! Смешные деньги! И это — честно, ты понял? Мы людям не холодильники с теликами даём, мы им даём удовольствие, адреналин чистый в жилу, ты понял? Они, может, внукам своим будут рассказывать про инопланетные корабли. А знаешь, брат, сколь я их перевидал, кстати? Не знаешь… Ты молодец, что не улыбаешься, серьёзный ты мужик. Уважаю. А то я человек военный, могу улыбочку по самое не балуйся вбить, в мать его качель, тудыть-растудыть (Зубр так и сказал «тудыть-растудыть». Олегу стало смешно). Эй, Лидушка! Плесни мне чайку, девушка. Ага… Благодарствую.

…Теперь, Юрьич, смотри. Вот люди отпуск и деньги свои потратят — это хорошо. Видели они, не видели чего — их дело. Лады. Адреналин там, раскопки, неразглашение — хорошо. А дальше, спросишь. Дальше-то что? Отвечаю, — Ким вкусно отхлебнул. — Дальше — килограммы и кубометры, слышишь? Кубометры и тонны уникальных, брат, сведений. Никакая наука тебе этого не даст. Запомни! Ты понял?

…И что у нас получается? Мы людям радость и активный отдых даём? Раз! Человеческую науку вперёд двигаем — два! И державу свою, заметь, за которую сейчас обидно мне, солдату чеченской войны, просрали которую демократы лысые, тудыть-растудыть, так вот, и державу свою на передний край контактов выводим. Три! А?!

…А теперь скажи, Юрьич, вот эти твои делишки — машинки там, телефончики, бабёнки, акцизы там, реквизиты, фонды твои, на американские грязные деньги шпионящие за твоей, блядь, страной, скажи мне, только в глаза гляди, в глаза!!

Олег немедленно сделал самурайское лицо.

— …Во! Во — наш человек… Молодец. Так вот, скажи — дадут все эти говённые дела твоей душе успокоение? Радость от того, что на всё человечество и на великую Россию поработал? Не на свой карман, заметь, не в свою кубышку скрысятничал, а для людей постарался! Дадут или не дадут?! Вот то-то и оно. Понял? Понял, мужик?! Ты ж мужик, Юрьич! Русский, наш, настоящий мужик! Ты понял?

Коршунов понял одно: дискурс пора сворачивать. А то этот Зубр сейчас его просто завербует.

— Ким Валерьяныч, я что хочу спросить, — небрежно оглядевшись, сказал Олег, — а где остальные участники экспедиции?

— Как где? Ну ты сказал. Работают, брат, работают в поле. Образцы почвы берут, прочие данные. Знаешь, сколько говна надо просеять, пока хоть малюсенького результата добьёшься? И всё своими ручками, ты понял? Нам с техникой нельзя, тут, брат, всё вручную. А то так может шарахнуть — костей не соберёшь. А?! Помнишь, Лидушка, как в прошлом году под Саратовом крякнуло? Там какой-то чморёныш в зависший объект полез, придурок, мать его… Ты подумай, Юрьич, ну на кой ляд его внутрь понесло, а? Ведь он, к примеру, в будку трансформаторную сдуру же не полезет? А тут — интересно ему стало… Экстремал. Давить таких экстремалов…

К костру стали сползаться измождённые работой, грязные до изумления люди в фуфайках и валенках. Поросшие бородами мужчины садились на ящики или просто на землю вокруг костра, степенно ели из железных солдатских мисок, женщины, получив от Лиды свои порции перловки, расходились по палаткам.

Олег, ёрзая от голода, прислушивался к обрывкам разговоров.

— Ленка Голова в капкан попала… Нога распухла, так она уехала…

— Нет, Михалыч, чё делается, а?..

— Валерьянычу надо сказать…

— Обнаглели, с-суки!! Пусть у себя тусят!

— В морду им дать, вот и весь сказ…

— Да где ж управа на них!

— Менты тут чужие… С нашими бы я договорился, всё же пятнаху в органах оттянул…

— Если сегодня хоть одну блядь со свечкой увижу, в жопу вставлю, мамой клянусь!

— Поджечь?.. Может, и…

Мужики сдвинули головы. Олег непроизвольно вытянул шею.