Фонтан

Дакворт пинает Би в грудь, ненадолго обретая прежнюю панковскую энергию. Стул Би пошатывается. Дакворт снова пинает Би, и тот падает навзничь. Би, некогда обучавшийся постановочным боям, успевает наклонить голову вперед и благодаря этому не разбивает череп о мраморный пол.

[Др-р-р]

— Как… ты… смеешь! — орет Дакворт. — Тебе неизвестно, каково это — смотреть, как одаренные люди растрачивают свой талант на наркотики и шлюх. Он дается им просто так, и они не думают, что обязаны работать. Они хотят, чтобы кто-то преподнес им успех, деньги на блюдечке с голубой каемочкой, потому что они талантливы. Когда ты в последний раз составлял маркетинговый план, а? Когда в последний раз завязывал полезные знакомства? Или ты надеялся, что кто-нибудь вроде Гюнтера Адамчика вдруг постучится в твою дверь и попросит показать ему, на что ты способен?[47]

Росс Робардс откашливается.

— А ты вообще молчи, — рявкает на него Дакворт. — Эти твои рекламные сказочки про посттравматическое расстройство! Как ты на самом деле лишился ног? Твою биографию переписывают каждые десять лет.

— Защищая свою страну, — сердито огрызается Росс. — От всех врагов. Иностранных и внутренних.

— Ой-ой-ой, какой храбрец! Посмотрите на этого храбреца! Тебе неведомы боль и отторжение, которые испытывал я. — Он произносит это, пялясь на искусственные ноги Робардса. И снова обращается к Би: — Я этого заслуживаю. Заслуживаю. Я должен был стать художником. Я боялся облаков. Я боюсь облаков.

[Др-р-р]

— Облака — это просто водяной пар, — замечает Большой Тим, радуясь, что у него есть ноги и полный набор здоровых костных образований для пережевывания пищи.

Дакворт берет со стола стакан с водой, разбрызгивая вокруг капельки, похожие на божьих коровок. И подносит его к Би.

— Приподними ножки его кресла, — велит он.

Большой Тим повинуется. И хотя Би и так уже в лежачем положении, теперь его ноги оказываются выше головы.

— Пей, — говорит Дакворт и начинает вливать воду в рот пленнику. Пара брызг попадает Би в нос.

— Прекрати! — кричит Росс Робардс. — Немедленно прекрати!

Би отфыркивается, разбрызгивая воду. Она смешивается с кровью в его разбитом рту. Би извивается, отворачивает лицо. И бормочет что-то явно нецензурное.

— Отстань от него! — орет Робардс.

Все замирают — как тут не замереть, если на тебя орет тот, чей спокойный голос ты двадцать семь лет слышал в телевизоре.

— Давай я выпью, — говорит Робардс. — Если ты его отпустишь. И намалюю нечто особенное. То, чем ты сможешь гордиться, Джаспер. Просто… отпусти Би.

Дакворт, оглушенный резиновой пулей сильнее, чем он готов признать, на мгновение задумывается. Это легкий путь. Один шедевр — а ведь Робардс, безусловно, отхватил свою долю славы. Но в мозгу свербит мучительная мысль: ему нужны два шедевра. Желая насладиться властью, Дакворт поворачивается к Би, чтобы узнать его мнение об этом человеке, которого он в прямом эфире назвал халтурщиком.

— Я тебя не слышу, — отвечает Би.

Дакворт наклоняется, чтобы повторить вопр…

И тут Би лягается, как мул. Мул в сапогах со стальными носками. Ботинок попадает Дакворту в рот, разрезая обе его губы пополам. Еще один пинок — и стакан с водой разбивается, звеня, как треснувшая дождевая флейта.

Но Дакворту удается мобилизовать в себе волю к жизни, которая досталась ему от родителей, переживших Вторую мировую и нацистов, и справиться с этим. Он бросается к столу. Хватает из коробки с различными найденными объектами чайную чашку и наполняет ее у фонтана.

— Большой Тим! — Каждое слово выходит из его рассеченных губ с розовой пеной.

Большой Тим стискивает в ладонях лицо Би, стараясь, чтобы расшатанные зубы не слишком скрежетали, стискивает так, что рот Би складывается в виде бабочки. Дакворт стоит над головой Би, держась подальше от его лягающихся ног, и тонкой струйкой выливает воду ему в рот.

Би выплевывает ее в лицо Большому Тиму. Но Большого Тима этим не проймешь. Тимми плевался до самой своей смерти.

Дакворт вновь наполняет чашку до краев, на цыпочках, как участник забега с яйцами на ярмарке штата, подходит к Би, опускается на колени и наливает воду в его нос и рот. Большой Тим зажимает лицо Би ладонью. И поднимает кресло. Би давится.

Кашляет.

Глотает.

Кашляет.

Глотает.

Глотает.

Глотает.

Тысяча слов

С губ Би до самого колена спускается тонкая струйка кровавой слюны. Дакворт позволяет Би перевести дыхание. У Би по телу бегут мурашки. Прямо из его нутра исходит тепло, словно он сделал глоток самого старого виски в мире.

Робардс пристально смотрит на коробку с художественными принадлежностями. Цветными карандашами, мелом, детскими игрушками, заточенными карандашами. Бестолковые узлы у него за спиной уже наполовину развязались.

— Это здесь Тимми создал свой шедевр?

— Да, Большой Тим, — отвечает Дакворт. По большому счету, это правда, ведь именно здесь Тимми пил воду. — Это то самое место.

— Не возражаете против минуты молчания? — Великан обращается к Би и Робардсу: — Вы, ребята, не возражаете против минуты молчания? В память о моем маленьком сынишке.

Робардс отвечает: