Фонтан

Он открыл глаза и увидел перед собой огромную громовую тучу, которая сверкала яркими молниями, словно кучер поводьями, громко издавая сердитый ропот, спешила на северо-восток, постепенно раскрывая за собой плотное, бархатистое одеяло синего, звёздного неба. Казалось, что неведомая сила, сохраняющая определённый порядок в мире, всей своей тяжеловооруженной ордой опустошила мир его переживаний и страданий.

Несколько тёмных туч, раздувшихся от неизвестной человечеству обиды, промчались следом.

Природа, являя собой самую загадочную изо всех сил, кружа энергетическими пространствами волн в своей излюбленной, никому не зримой манере, начинала преобразовывать мир, меняя маленький кусочек пространства, в котором он пребывал в этот момент. Мир заботливо купался в ароматном воздухе, полном звонких соловьиных мелодий, треска дров в костре, воркования спящих вод залива. Мир, какой он есть, освещался ласкающим взором поднимающейся луны.

Колосову стало необыкновенно хорошо, он почувствовал лёгкую влагу в своих глазах. Он искренне чувствовал любовь к этому созданному вокруг него пространству, со своими загадками и тайнами, так легко и безропотно успокаивающему своей простотой и безмятежностью.

Вздохнув полной грудью и вспомнив про Рощина, он предпринял попытку подняться на ноги.

Заметив его усилия, Рощин, оторвавшись от костра, развернулся и ловким движением мощных рук помог Колосову сесть на пенёк. Сняв с костра котелок с кипящей водой, он наполнил жестяную кружку и протянул её со словами:

– Пей… Это настой чудодейственных трав. Друг мой, ты заработался. Когда в последний раз нормально питался и спал? Так и знал, нельзя было тебя оставлять одного на такой долгий срок.

Отпив горького отвара, придвигаясь к костру, Колосов протянул руку к пламени и резким движением схватил один из огненно-красных углей, после чего откинул его в сторону.

Рощин наблюдал за его действиями со странной ухмылкой. Он засыпал горсткой песка выброшенный уголёк.

Боль, отзывающаяся в пальцах, вернула Колосова к реальности, внутри себя он продолжил твердить успокоительную фразу, что жизнь, как и книга, не может быть завершённой до тех пор, пока не написана последняя глава. Таков порядок: он жив, чувствует и наблюдает. Он вспоминает о том, что произошло.

Рядом он видит своего близкого друга Рощина, который совсем недавно, около недели назад, вернулся из своего необычного путешествия, в котором намеревался найти духовное просветление. В нём действительно произошли существенные перемены: в голосе, манерах, поведении. Рощин кардинально изменился, его тело окрепло и возмужало – он был как огромный и светящийся столб, уходящий своей светлой верхушкой в самую даль, сквозь облака, огромный матовый луч, несущий в своём невероятно красивом свечении мощную мужскую энергию. Колосов внимательно взглянул на Рощина и, улыбнувшись, заметил, что взгляд добрых глаз у того так и не изменился со времён детдома. Прокашлявшись, он сказал:

– Ты зря беспокоишься. Как и обещал, стал жить по режиму, питаюсь умеренно, как и сплю. Просто последние три ночи нужно было усиленно поработать в мастерской. Увлекся настолько, что опять забыл про время, но зато когда закончил, результаты превзошли все ожидания. Рудак доволен, выставка обещает быть запоминающейся.

Рощин ухмыльнулся.

– Я смотрю, Рудак в последняя время постоянно доволен, его как будто подменили. Кстати, по этому делу – мне удалось отыскать полную информацию обо всех элитных персонажах предстоящего мероприятия. И кое-что мне удалось выяснить по поводу смерти Марины, в общем, всё узнал.

Вдруг он замолчал, поднялся в полный рост, выгибаясь, словно дикая кошка, хрустнув позвонками, расставил широко ноги, на носочках стал вытягиваться кверху, раскинув руки в разные стороны. Его поза напомнила Колосову витрувианского человечка Леонардо Да Винчи.

Рощин покрутил головой и издал громкий гул голосом, льющимся как бы из самой груди, наподобие растянутого пения.

– Ааауууумммм…

После этого, широко раскрыв глаза, он посмотрел вокруг всё тем же умиротворённым взглядом. Колосов ждал, и взгляд его словно рассеивал исходящий от Рощина матовый луч. Затем вновь собирал огромное святящееся около него пространство с матовыми прозрачными стенками, как у больших песочных часов. Он представил, как постепенно нижняя колба переполнилась. Он с тяжёлым вздохом продолжал воображать, как последние песчинки внутри этих иллюзорных часов, находясь на кончике песчаного хвоста, проскальзывали сквозь тонкое отверстие вниз. Там, касаясь хрупкого конуса верхушки огромной песчаной пирамиды, они расщеплялись и этим ловким действием завершали процесс.

Продолжая представлять необыкновенное явление в весьма обыкновенной ситуации, не переводя глаз с песочной конструкции, Колосов будто бы безучастным голосом ответил: