Фонвизин

Как выяснилось уже в самом начале нового 1784 года, сосредоточиться на работе над словарем для Фонвизина оказывается не так просто. В письмах Дашковой и Козодавлеву он признается, что приехав в Москву, не одну неделю мучается ужасной головной болью и не может ни «окончить моих литер», ни вовремя ответить корреспонденту. Кроме того, в Москве Фонвизин оказывается втянутым в судебный процесс с некой пожилой дамой, в просительном письме от 4 февраля 1784 года к белорусскому генерал-губернатору Петру Богдановичу Пассеку названной им графиней Г-ковой, и уже в третий раз собирается совершить поездку за границу. Правда, сама по себе работа со словарем кажется ему весьма увлекательной: к составлению «Начертания» Фонвизин относится чрезвычайно ответственно, а в заочной полемике с Болтиным выглядит заинтересованным и по обыкновению насмешливым. Например, замечает ироничный корреспондент Осипа Козодавлева, в словарь планируется включить «из собственных имен только самые употребительные», но что значит употребительное имя? «Всякий за свое имя вступится. В вашем доме Осип, в моем Денис весьма употребительны, и мне кажется, что всякое имя нарекается христианину при святом крещении точно для того, чтоб оно было употребительно». Аргументы Фонвизина выдают в нем не ученого педанта, но вполне здравомыслящего и понимающего предмет человека. Даже если поместить в словарь самые распространенные имена, — продолжает непримиримый и неизменно язвительный полемист, — «то они с своими уменьшительными, приветственными, уничижительными и проч. составят в словаре нашем одних Петрушек, Ванюшек, Анюток, Марфуток по крайней мере не меньше тридцати тысяч душ». Понятно, что Петрушками, Ваньками и Сеньками могут быть только крепостные, исчисляемые количеством душ и своим множеством способные составить счастье бедного российского дворянина. «Тридцать тысяч душ иметь хорошо, но не в лексиконе», — заканчивает свою мысль предавшийся несбыточным мечтам остроумный писатель и средней руки белорусский помещик Денис Иванович Фонвизин. Кузен Фонвизина по материнской линии и сказочно богатый фаворит императрицы Александр Матвеевич Дмитриев-Мамонов чуть позже будет владеть двадцатью семью тысячами душ в одном лишь Нижегородском наместничестве, но обыкновенному пенсионеру и отнюдь не любимцу императрицы таким богатством не обладать никогда… Третий том словаря Академии Российской, включающий слова на литеры «к» и «л», выйдет довольно скоро, но ко времени его издания Фонвизина уже не будет на свете.

Путешествие в Италию

Сейчас же, весной 1784 года, чета Фонвизиных тщательно готовится к рассчитанному примерно на год заграничному путешествию. По сведениям имеющего к этим приготовлениям самое непосредственное отношение Германа Ивановича Клостермана, Фонвизин «заклинает» его, своего надежного друга и компаньона, взять на себя труд управлять всем движимым и недвижимым имуществом путешествующего семейства. Желая оградить близкого человека и компаньона от возможных неприятностей, супруги Фонвизины отмечают в своих завещаниях, что в случае их смерти любой из родственников, осмелившийся усомниться в правильности распоряжений Клостермана и попытавшийся вчинить ему иск, будет незамедлительно лишен наследства. Перед отъездом Фонвизин при участии того же Клостермана продает часть собранных им книг, картин и гравюр (оцененных по описи не менее чем в 52 тысячи рублей), сдает в аренду белорусское поместье и отправляется в путь, по сведениям Клостермана, имея при себе тысячу червонцев, десять тысяч голландских гульденов и векселя «от здешнего торгового дома братьев Ливио» (торгового предприятия родственников — итальянцев, основанного в Петербурге во второй половине XVIII века и располагавшегося на Невском проспекте). В Европе писатель-коммерсант планирует приобрести большую партию произведений европейского искусства и, что не менее важно, ни в чем себе не отказывая, «в прекрасном климате» поправить пошатнувшееся здоровье, свое и жены. Весьма вероятно, что, готовясь к этой поездке, Фонвизин составляет список «дорожных» предметов, необходимых путешествующему франту («материй летних на фрак и на кафтан», трость, свой силуэт, дюжину карт, воланы и вторую часть «Иосифа»), автору дорожных заметок («переплетенные книги для записок», по дюжине черных и красных карандашей) и просто вояжеру («кофию» и «сахару к чаю», «рецепт травам для кристиру», венгерской водки и «красного уксусу для нюхания»).