Фора

Российские владельцы сельхозавров наконец-то последовали примеру заокеанских коллег и объединились в Ассоциацию, от имени которой начали вчинять иски на колоссальные суммы фирмам-производителям. Репортажи с мест ликвидации теперь соседствовали в блоках новостей с репортажами из зала суда.

Важный телефонный звонок раздался в тот день, когда Геннадий Родионович осознал: до полного понимания ему остался лишь один шажок. Может быть, даже полшага.

Звонил родной брат. Егор Родионович был фермером и жил в забытой цивилизацией деревне на самой границе области. Мобильная связь в тех краях действовала, только если забраться на крышу дома и сидеть там наподобие декоративной фигуры.

– Привет, учитель! – проорал Егор, пробивая криком мертвые зоны в эфире. – Долго еще будешь учительствовать?

– А что?

– А то! Сельхозавр от меня ушел. Прямо средь бела дня. Я уж и так его, и эдак, и в пульте батарейки сменил – все одно ни хрена не вышло. Ушел, скотина. Поди останови такого. Небось в город подался.

Геннадий Родионович пробормотал слова сочувствия. Сельхозавром брат обзавелся в позапрошлом году, здраво рассудив, что сэкономит на топливе и техобслуживании. Законсервировал старую технику. Рассчитал гастарбайтеров, решив, что теперь справится сам. Взял для покупки кредит под свирепые проценты и, конечно, еще не погасил.

– Я говорю, он к вам в город попер! – проорал брат.

– Так ты что, – оторопел Геннадий Родионович, – хочешь, чтобы я тебе его поймал, что ли?

– Дурень! Как ты его поймаешь? – заорал с невидимой отсюда крыши Егор, и на душе у Геннадия Родионовича стало легче: брат не сошел с ума. – Я о другом. У меня восемнадцать гектаров под озимыми, да еще… – Последовало перечисление, что где посеяно и что надо засеять весной. – Слушай, приезжай, а? Насовсем. Бросай ты свою лабудень. Поможешь. Техника на ходу, горючки полна цистерна, хорошо, что не продал. Чем сезонников нанимать, уж лучше с братом… Что? Ничего, научишься. Что?.. Ты кричи громче, не слышно… Зима? И зимой тебе дело найдется, учительствовать пойдешь. Школа в соседнем селе есть, ха-ха, в классах по три ученика… Что?.. Закроют, это как пить дать, да ведь не завтра же. Что скажешь? А? Ну, думай, думай…

Вечером того же дня Геннадий Родионович сам снял трубку и начал напористо:

– Володя? Привет. Как это кто говорит? Гена говорит. Давно не виделись, да. Угу. Да я и сам бы не прочь… Как семья? Слушай, ты вроде говорил, что у тебя тетка работает в Метрострое? Нет? В Водоканале? А кем? Диспетчером? Ну, тоже годится… Да нет, ничего. Как бы нам встретиться, а? У тебя нельзя? Ладно. У меня можно, но незачем. Встретимся у твоей тетки. Нет, не сошел с ума. Есть дело. Это важно. Потом объясню. Когда твоя тетка дежурит? Сегодня? Прямо сейчас? Тогда прыгай в ботинки и вперед. Коньяк с меня. Ну, двигай…

В полночь мозаичные куски сложились в картину.

Наутро Геннадий Родионович не пошел в школу. Он собирал барахлишко – деловито, без торопливости, но быстро.

Оделся потеплее. Покряхтев, навьючил на себя рюкзак. В каждую руку взял по тяжелой сумке.

Запер квартиру. Вздохнул.

Доведется ли когда-нибудь вернуться?.. Бог весть.

У подъезда встретился Рыбаба, собиравшийся, судя по снаряжению, на зимнюю рыбалку.

– О, сосед! Куда это ты собрался?

– В деревню к брату.

– Погостить, что ли?

– Как получится. Может, и насовсем.

Оба проводили взглядом очередного бродячего сельхозавра. Еще не уничтоженный доблестными войсками, тот пересекал двор, и сейчас Геннадий Родионович заметил туманную струю, вьющуюся вокруг туши макронаномеханизма, являющуюся, по-видимому, его частью, но в то же время живущую как бы отдельно. Заметил он и то, как струя отделилась от сельхозавра и тонкой змейкой скользнула в канализационный люк.

– Видал? – спросил Геннадий Родионович.

– Ну, видал… И чего?

– А того, что прав ты был тогда. Ну, насчет того, что наностудень этот захватит подземные пустоты под городом и тогда нам крышка. Можешь поздравить себя: ты пророк.

Было очевидно, что ничегошеньки Рыбаба не помнит, но кому не лестно оказаться пророком? Рыбаба осклабился:

– Да уж…

Но сейчас же принял вид недоуменный и озабоченный.

– И чего? – вновь вопросил он тревожно.

Геннадий Родионович посмотрел на часы. Немного времени в запасе еще имелось. Если только электричка не придет раньше расписания… Хотя с какой стати? Не пришла бы позже на час или два… А если вообще не придет, если движение замрет повсюду – значит, уже началось… Тогда влип, пожалуй. Пешком уходить?..

Но несколько минут еще оставалось в запасе, и не предупредить по-соседски Рыбабу было бы свинством.