Forbidden feelings (СИ)

Губы парня переместились на ее грудь, целуя, прикусывая соски, парень доставлял ей удовольствие, девушка моментально забыла обо всех переживаниях, царапая спину парня.

Матвей вошел в девушку неожиданно резко, так что Таня ощутила едва заметную боль, но тут же забыла о ней, когда Матвей прикоснулся к ее губам, девушка, пытаясь сдержать стон, кусала его за плечо, но парень продолжал наращивать темп.

— Тебе нравится? — спросил Кириллов, сжимая волосы Одинцовой.

— Очень, — простонала та.

Ей хотелось запомнить этот момент, ведь он мог закончиться в любую секунду, зайди ее мама в комнату.

Матвей резко перевернулся вместе с Таней, та оказалась сверху и, не теряя ни секунды, задвигала бедрами быстро, резко.

Кириллов закрывал ей рот рукой, чтобы девушка не пыталась кричать. Но Одинцова чувствовала, что вот-вот закричит, поэтому, уткнувшись в плечо парня, из-за всех сил старалась скрыть приближающийся оргазм.

Матвей кончил внутрь девушки, не успев вытащить, ведь он не боялся, потому что Таня пила противозачаточные таблетки.

Спустя десять минут они лежали в кровати, абсолютно обнаженные. Руки сцепили в замок, Таня улыбалась, ее грудь была открытой, а Матвей все же прикрылся по пояс.

— Знаешь, когда ты нервничаешь, ты прекрасно трахаешься, — заметил Матвей.

Одинцова рассмеялась, вновь целуя парня.

Однако счастье длилось недолго, когда в комнату вошел отец девушки.

Матвей быстро собрался, не успев попрощаться. Когда парень ушел, отец девушки зашел к ней в комнату, закрыв дверь.

— Ты спала с ним? — спросил он, зло глядя на дочь.

— Я уже не маленькая, мне скоро восемнадцать, — ответила девушка.

— Я спросил: ты с ним спала? — повторил мужчина.

— Да, — девушка посмотрела на пол, ей хотелось сгореть от стыда.

Анатолий Дмитриевич схватил дочь за волосы, заставив посмотреть в глаза:

— Понравилось? — его голос не предвещал ничего хорошего.

Она боялась, что он может с ней что-то сделать, ведь он никогда не поднимал на нее руку. Он всегда был добрым отцом, но мама была строгая, она не позволяла ничего того, что делала Таня, потому что запретный плод сладок.

Папа всегда укладывал ее спать, читал ей сказки, купал ее в ванной, даже в пятнадцать лет он смотрел, как она переодевается. Он всегда называл ее своей девочкой.

— Пап, пожалуйста, — молвила девушка, не стараясь сдерживать слезы.

И он ударил ее.

Ударил раз, два, три, четыре, а может и шесть или восемь.

Он бил ее, не слыша никаких просьб прекратить все это.

— Прошу тебя, папочка, перестань, — Таня рыдала, пытаясь увернуться, но отец не слышал ее.

И мама, которой было всегда все равно, спасла ее. Она убрала отца в комнату, а своей дочери обработала раны, отправила в душ, вымыла ее, а после налила ей горячего чаю и уложила спать.

Таня уснула быстро, с болью, все еще всхлипывая и не понимая, как отец мог сделать с ней такое, ведь он всегда защищал ее и любил. На слове любил девушка немного задумалась. Он любил, но не так, как обычно любят своих дочерей.

***

— Былая страсть поглощена могилой —

Страсть новая ее наследства ждет,

И та померкла пред Джульеттой милой,

Кто ранее была венцом красот.

Ромео любит и любим прекрасной.

В обоих красота рождает страсть.

Врага он молит; с удочки опасной

Она должна любви приманку красть.

Как враг семьи заклятый, он не смеет

Ей нежных слов и клятв любви шепнуть.

Настолько же надежды не имеет

Она его увидеть где-нибудь.

Но страсть даст силы, время даст свиданье

И сладостью смягчит все их страданья, — пропели семиклассники и ушли за кулисы.

— Хорошо, прекрасно, дальше кто там? — задал вопрос Кирилл.

— Могу ль уйти, когда все сердце здесь?

За ним ты, прах земной! Найди свой центр! — говорил Матвей.

И так еще несколько раз они повторяли эту сцену, потому что она была совсем не идеальная. Кирилл начинал нервничать, все остальные нервничали вместе с ним, но когда Таня начинала петь, все успокаивались.

Матвей пел свою часть, у него получалось совсем не плохо, Кирилл совсем даже не думал, что он умеет петь.

Виктория тоже была здесь, и Игнатов чувствовал ее взгляды на себе, но старался игнорировать девушку, потому что каждый раз, когда он смотрел на нее, хотел поцеловать.

Без нее невыносимо и невыносимо быть с ней.

Поэтому он не хотел всей этой драмы больше, для него теперь важен этот мюзикл.

—О, если мера счастья моего

Равняется твоей, моя Джульетта,

Но больше у тебя искусства есть,

Чтоб выразить ее, — то услади

Окрестный воздух нежными речами.

Пусть слов твоих мелодия живая

Опишет несказанное блаженство,

Что чувствуем мы оба в этот миг, — говорил Матвей, глядя на Таню, которая сегодня явно была чем-то расстроена, но делала все, что от нее требовалось.

— Любовь богаче делом, чем словами:

Не украшеньем — сущностью гордится.

Лишь нищий может счесть свое именье;

Моя ж любовь так возросла безмерно,

Что половины мне ее не счесть, — закончила Таня, опуская глаза вниз.

Немой читался вопрос в глазах Матвея, который, не отрываясь, смотрел на свою девушку: «Что с тобой?», но та избегала его, а на лице были видны небольшие следы, которые, похоже, она пыталась замаскировать тональником или пудрой.