Forbidden Sweetness (СИ)

Вздрагиваю от ветра, гуляющего по голой коже, перемешенного с легкими поцелуями. Вот неугомонный.

– Ночи не дождаться? – усмехаюсь, выскальзывая из объятий и натягивая вещи, спасаясь от прохлады.

– Я очень поздно вернусь, – с неохотой повторяет мои действия Эйден. – Ты уже будешь спать.

Улавливаю в его голосе предвкушение. Не знаю, что и думать. Что его может так увлекать, да еще так поздно? Точно не другая, я бы почувствовала.

– И где ты будешь? – решаю спросить, не найдя логичного варианта.

– Секрет, малышка, – хмыкает Эйден, целуя меня в кончик носа. – Поехали, а то поздно уже.

– Ты не останешься, да?

– Дела, – пожимает он плечом. – Но с завтрашнего дня обещаю больше не исчезать так надолго, договорились?

Согласно киваю, любуясь проносящимся видом. Не смотря на то, что снова уезжает, настроение и не думает опускаться. Не могу удержаться от еще одного поцелуя, прежде чем покинуть машину.

Эйден не успевает отъехать, как телефон раздается мелодией, оповещая о пришедшем сообщении. Несколько секунд глупо улыбаюсь, любуясь именем отправителя. Сложно поверить, что всего один маленький шаг навстречу, одно верно принятое решение, каким бы неправильным оно не казалось, заставляет жизнь искрить новыми красками. Дышать полной грудью, словно именно так и должно быть.

'Люблю тебя, детка'.

Усмехаюсь его манере, впитывая каждую букву сообщения.

Улыбаюсь экрану смартфона, подгоняя время. Так хочется скорее завтра. Получить его в свое безраздельное пользование.

Подобная зависимость больше не пугает, делая удовольствие от общения более острым. Позволяет оценить весь спектр переполняемых душу чувств. Делает каждую проведенную секунду рядом чем-то особенным, настолько личным и важным, что невозможно описать словами.

Это оголенные чувства, безумно бьющееся сердце, блестящие глаза.

Тихо напевая мелодию, захожу на кухню. Кажется, Эйд что-то говорил о клубнике? Не успеваю додумать мысль, удивленно замерев в проходе. Не верю своим глазам.

Готовящая мама настолько редкое зрелище, что впору задуматься о галлюцинациях, но они тут не причем. Она и в самом деле готовит. Аккуратно нарезает овощи, приглядывая за кастрюлей на плите, от которой пахнет безумно аппетитно, и это, вкупе с сосредоточенным лицом, не поддающимся расшифровке, означает две вещи: либо мама в крайней степени злости, либо радости, ведь на кухне она появляется лишь тогда, когда хочет хоть немного снизить эмоциональный накал.

Пару минут стою в нерешительности, не зная, как правильней поступить. Может уйти, пока не заметила? Вдруг она не в духе. Не хочется портить свое радужное настроение. Пожалуй, так и нужно сделать, но маленький огонек надежды, что она сейчас добрая и, возможно, только возможно, хотя бы недолго позволит побыть рядом, не станет срываться на необоснованные и до слез обидные оскорбления, не позволяет отвернуться. Что-то внутри так тянется к этой красивой, но такой холодной женщине, жаждет получить хоть каплю тепла, безумно скучает по ней.

Не знаю, что делать. Не хочу уходить, но и привлекать внимание опасаюсь. Просто тихо любуюсь ее плавными движениями, впитываю иллюзию того, что мы рядом, что где-то в глубине ее души все же живет любовь ко мне. Вся обида и ненависть, копящиеся с каждым хлестким словом не способны погасить страстное желание добиться ее расположения, стать частью ее жизни, из которой, похоже, меня давно вычеркнули.

Она нужна мне. Безумно. Невзирая на грубость, презрение, оскорбления. И она так недоступна, что становится больно до слез.

– Привет, мам, – все же решаюсь на очередную попытку.

Робко улыбаюсь, ожидая, пока она обернется, но она не останавливается. Все так же увлеченно смешивает ингредиенты для вечернего блюда. Окатывает волной игнора.

Глупо было ожидать чего-то иного. Очередная надежда погибает под лавиной арктического холода, циничной ненависти, которую она так и не смогла достойно обосновать. Вздрагиваю от закономерного разочарования и все же отворачиваюсь в намерении оставить ее в желанном одиночестве, но мама не намерена позволить мне это.

– Нет, ты уж постой, раз осмелилась показаться мне на глаза.

Шипящий голос довольно прозрачно намекает – я пришла явно не в тот момент. Впившиеся в столешницу пальцы, побелевшие от той силы, с которой она их сжимает, вызывают внутреннюю дрожь. Послушно замираю, боясь пошевелиться, разозлить ее еще больше, хотя это кажется невозможным. Нужно было уйти в тот же момент, как увидела ее, но теперь поздно корить себя за наивные фантазии, призрачные мечты счастливого воссоединения.

– Мам… – делаю очередной необдуманный шаг в пропасть, привлекая ее внимание.

Ее окаменевшая поза пугает. Ровная напряженная спина и закрытые глаза, видимо, в попытке сдержать рвущийся наружу негативный поток, обещают не самые приятные минуты в моей жизни.

Никогда прежде не видела ее в таком состоянии, даже не представляла, что она способна на такие сильные эмоции. С радостью откажусь от подобного знания. Не могу больше слышать фразы, режущие все внутри, выворачивающие душу, плюющие в нее.