Forbidden Sweetness

Эти слова удивляют еще больше. Как я могла не знать об этом? Почему пропустила такую важную новость? Растерянность сковывает, не позволяя сделать ни шага. Не в силах отвести взгляд, и Эйден, словно почувствовав его, поворачивается, тут же одаряя улыбкой, которую я вскоре научусь ненавидеть. Вслед за ним встречаюсь глазами с Кэри. Что-то ядовитое уничтожает ту симпатию, которую я испытывала всякий раз, читая о ней в газетах. Восхищение ее неиспорченностью, что так редко в наше время, гибнет под тяжестью ярости и страха.

Не знаю, что видит Эйд сейчас, но это что-то его взволновало. Даже расстроило. Заставило отпустить девушку и, приблизившись ко мне, отвести в сторону от посторонних. Всего несколько секунд испытываем друг друга внимательным взглядом, но для меня они превращаются в вечность. Тело жжет от его прикосновения, каждая частичка во мне впитывает его такое родное и близкое присутствие. Сейчас как никогда понимаю, как сильно тоскую по его объятиям и искренним улыбкам, которые он способен дарить исключительно мне.

Словно завороженная слежу за его рукой, приближающейся к моему лицу. Нет ни малейшего смущения или страха, что окружающие воспримут этот жест неверно. Истолкуют в своей извращенной манере. Все равно. Плевать. Лишь бы был рядом.

Я бы закрыла глаза, в попытке испытать всю гамму чувств, но его тяжелый взгляд не отпускает. Не позволяет укрыться.

— Если плохо тебе, плохо и мне, Теа, — его голос предельно серьезен, — перестать обманывать себя.

— Я не обманываю.

— Брось, Ти, можешь врать кому угодно, но не мне. Не выйдет, я тебя слишком хорошо знаю. Тебе сейчас больно, — секунда тишины. Понимаю, что Эйд дает возможность возразить, но предпочитаю промолчать. К чему врать, я для него и в самом деле открытая книга. — Подумай о своих эмоциях, Ти, так ли уж они логичны? Тебе не кажется, что ты слишком остро реагируешь на все, что касается меня? Не стоит ради собственного спокойствия мучить нас обоих.

— Но…

— Никаких но, Ти. Ты все равно придешь ко мне, и мы оба это понимаем. Вопрос лишь в том, как долго ты еще будешь спорить со своими чувствами. Страшно признаться, что поцелуй со мной тебя отнюдь не смущает, ведь так?

В его голосе вновь скользит насмешка на пару с раздражением. Не хочу ничего отвечать, да и не слов он ждет, а конкретных действий.

— Пока ты отказываешь нам, я свободен в действиях, подумай об этом.

Смотрю на то, как он возвращается к другой и понимаю, что совсем не хочу ни о чем думать. Не хочу принимать решений, за которые ответственность будет лежать исключительно на мне. Не хочу решать, что делать, решать, что будет правильным. Пусть уходит, уверена, если постараться, смогу и без него. Это не так сложно, пока мы не перешли грань. Пусть где-то в душе и принимаю все его слова, смиряюсь с его правдой, но это так глубоко, что можно об этом не думать. Нужно просто отвлечься. Если Эйдену не нужна сестра, то и мне не нужен будет брат.

Я не буду портить жизнь нам обоим. Даже если хоть на одно мгновение допустить, что я сдамся, приходит понимание, я слишком изучена для него. Такому, как Эйд, нужна дерзкая девушка-загадка. Та, которая будет держать его в напряжении, заставлять изучать ее, открывать что-то новое. Одним словом — не я.

Не стоит ради попытки, заранее обреченной на провал, рушить все, что есть у нас сейчас.

Эйд импульсивен, порывист. Как только он увлечется чем-то новым, забудет об этой глупой прихоти и вернет наши отношения.

И если ради этого придется ждать, я подожду.

Из раздумий вырывает звонок, который я принимаю с благодарностью. В душе теплится надежда, что стоит начаться истории, и я смогу вырваться из тревожащих мыслей, окунаясь в жизнь других людей. Подобные надежды возлагаю и на английскую литературу, а так же на французский язык, однако, все безрезультатно. Как ни стараюсь вникнуть в речь преподавателей, все же часть меня думает о произошедшем. Сложно не думать о том, о чем так жаждешь забыть. Практически невозможно, мысли о тревожащей спокойствие ситуации, вырывающиеся невзирая на запреты, раз за разом вихрем проносятся в сознании, руша крупицы самообладания.

Курсы по художественному искусству, начавшиеся сразу после основной учебы, становятся спасением. Стоит взять в руки кисть, и уношусь из реальности. Рекомендации мистера Китча слышны где-то на задворках сознания и в данный момент не имеют значения. Не хочу учить что-то новое, придерживаться рекомендаций, все, чего сейчас жажду — свобода от гнетущих чувств. Нужно выпустить их наружу, опустошить себя и наполнить чем-то лучшим, спокойным, привычным.

Наблюдаю за собой словно со стороны, до конца не осознавая, что это мои глаза горят так ярко, и это я наношу столь резкие, несвойственные мне мазки. Страшно смотреть на то, что получилось, ведь как бы я не скрывала чувства от себя, подсознательно именно их и рисую.

— Очень сильная работа, мисс Янг.

В голосе преподавателя неподдельное восхищение, а я все так же боюсь осознанно глянуть на собственное признание в слабости. Уверена, мое творение пропитано отчаянием, и, возможно, обидой.

— Спасибо.