Форд и шестёрка

Чего мы так боимся? Разочаровать или разочароваться? Быть слишком честными, слишком смешными, слишком глупыми в глазах других людей или в своих собственных? Боимся, что кто-то скажет, намекнёт, что наша жизнь никак не укладывается в привычный распорядок жизней? Боимся, что нарушили какие-то общепринятые нормы, что-то упустили, где-то ошиблись и оказались здесь – в очередной точке невозврата?

Лиза остановилась на крыльце школы.

Когда-то на этих ступеньках они фотографировались для выпускного альбома. Был март, на клумбах лежал белый пушистый снег, ступеньки были скользкими, и они всем классом выбежали на холод в сменной обуви, чтобы сделать фотографии на память. Только на память о ком: друг о друге или о самих себе?

Лиза посмотрела на отцовский форд, припаркованный неподалёку, посмотрела на старую шестёрку Макса, перевела взгляд на свои ноги в чёрных высоких ботинках, на пожелтевшую плитку школьного крыльца. Подняла голову и взглянула в окна, в которых отражалось пасмурное мартовское небо. Время шло, и она продолжала стоять на месте, чувствуя только как холодный ветер пробирается под пальто, как холодеют кончики пальцев.

Больше всего она боялась, что не оправдала чьих-то ожиданий. Ведь на каждого из нас кто-то однажды накладывает груз собственных надежд, страхов и ярлыков. Кто-то уж точно во всех красках представил, как должна сложиться наша жизнь, кем мы станем, какими будем. Поэтому так страшно заходить в школу спустя 15 лет, ведь чаще всего мы приходим сюда не такими, какими нас хотели бы видеть. Мы возвращаемся сюда уже не детьми, а люди встречают нас с азартным интересом, как беговую лошадку, на которую поставили немалую сумму.

Лиза открыла дверь, потом вторую и оказались внутри. Тумба вахтёра пустовала. В холле появилась раздевалка, жёлтые кресла и портрет нового губернатора в тёмно-синем костюме, но пахло всё так же.

Мы возвращаемся сюда людьми, которыми стали, когда перестали получать готовые ответы. Мы не оправдываем ожидания, потому что спустя 15 лет замираем в школьном холле детьми, которым просто, наконец, разрешили быть собой. Вопрос в том, кому это будет интересно.

– О-Боже-мой! – раздался звонкий голос над самым лизиным ухом. – Лизунь!

Кира резко развернула Лизу к себе и окинула оценивающим взглядом.

– Это правда ты! – чересчур удивлённо завизжала девушка, и Лиза улыбнулась. Правда больше это было похоже на реакцию человека, в чью ностальгию слишком неожиданно ворвались сотни децибел.

– Ага.

И это было первое, что она сказала в школе спустя 15 лет.

Кира опрокинула Лизу в свои объятия, прижала к себе, и приятный ванильный аромат, исходящий от её алого платья, на несколько секунд стал единственным, что чувствовала Лиза. Потом появилось стеснение, потом радость, а потом принятие, и, наконец, она достала свою руку из крепких кириных объятий.

– Привет, Кир, – промычала она куда-то в её шею.

– Привееет, – протянула девушка.

Без тех специально для селфи вытянутых губ, над которыми смеялась Маруся, Кира была очень красивой. Прямой узкий нос, изящные скулы, короткая стрижка делали её похожей на какую-то актрису, но Лиза никак не могла запомнить на какую именно.

– А меня послали встречать «опоздунов»! – воскликнула Кира, и Лиза изобразила удивление. Не потому ли ребята доверили ей такую роль, потому что тоже немного устали от этого высокого вечно восхищающегося голоса?

– Ясно.

– Ну иди! – подтолкнула она Лизу в сторону столовой. – Потом поболтаем! И да, – окликнула она торопливо удаляющуюся одноклассницу, – я замуж выхожу!

Лиза обернулась и вежливо посмотрела, как Кира любуется своим кольцом, вытянув руку перед собой.

– За Марка!

Лиза молча кивнула, и тогда Кира, решив, что её просто не расслышали, крикнула погромче:

– ЗА МОЕГО МАРКА!

Лиза улыбнулась.

Кажется, всё было не так страшно. Или просто невозможно было не радоваться за звонкую и честную Киру и её Марка, о котором Лиза, как и положено бывшей однокласснице, ничего не знала.

Когда Лиза открыла дверь столовой, либо все замолкли, либо здесь было так тихо ещё до её появления. Разницы нет. В итоге все одноклассники смотрели на девушку, остановившуюся в дверях, и каждый думал о том, кто в этот раз первым начнёт разговор.

Такая неловкая пауза длилась несколько секунд, за которые Лиза успела внимательно изучить отремонтированную столовую. Она отметила новую лазурную плитку, стеклянную витрину буфета, жалюзи, в которых, как и полагается, уже не хватало пары десятков ламелей.

– И чего это вы решили сделать встречающей именно Киру? – с неловкой улыбкой произнесла Лиза, не обращаясь к кому-то конкретному.

И тогда Вова прыснул от смеха, едва не подавившись пирогом со шпинатом. Кирилл, который стоял рядом, аккуратно отодвинул свою пластиковую тарелку от хохочущего одноклассника. Лена захихикала у соседнего стола, и так смех на минуту овладел всеми двадцатью человеками. И Лиза тоже засмеялась.

– Аааа, – никак не мог остановиться Вова, и его плотный живот под рубашкой в клеточку ходил ходуном, – эта Кира… ахаха… ну, Лизка… ты же понимаешь!..

Настя подошла к Лизе и подала тарелку.