Форд и Сталин: О том, как жить по-человечески

И не надо забывать, что если об общении с И.В.Сталиным мы можем знать по свидетельствам современников, многие из которых писали с чужих слов, и которые отфильтрованы антисталинистами в последующие времена, то в те годы реальный опыт общения с И.В.Сталиным был не только у В.И.Ленина и Н.К.Крупской и других вождей партии. Поэтому о «политесе» И.В.Сталина могли быть и иные мнения, не совпадающие с высказанным В.И.Лениным в "Письме к съезду", и потому не ставшие культовыми в эпоху после ХХ съезда.

В годы перестройки, когда снова активизировалась «борьба со сталинщиной», по телевидению показали документальный фильм, снятый в месте последней ссылки Сталина в Туруханском крае. Под бетонным каркасом «аквариума», в котором некогда стоял защищённым от непогоды дом-музей, – пусто. На стенах надписи: как проклятия в адрес Сталина, так и просьбы о прощении за то, что после его ухода в мир иной не уберегли СССР – первое большевистское государство.

Потом показали старушку – жительницу той деревни, которая помнила Сталина по жизни в ссылке. Ей задали вопрос: "А что Вы помните?" Когда прозвучал этот вопрос, из её глаз просияла юность, и она ответила: "Добрый был. Людей травами лечил…"

Так что, с разными людьми И.В.Сталин, судя по всему, вёл себя по-разному – в зависимости от того, какие это были люди, что они несли в себе, и что в них видел сам И.В.Сталин…

В итоге на основе таких характеристик, данных «вождям» В.И.Лениным, и личного опыта общения и работы со всеми вождями большевики в ВКП (б) поддержали именно И.В.Сталина в качестве лидера партии.

Так и «мировая закулиса», и большевики в самой России сошлись на том, что товарищу Сталину, Иосифу Виссарионовичу, можно доверить дело руководства построением социализма в одной отдельно взятой стране, хотя под социализмом «мировая закулиса» и большевики понимали совершенно разные, взаимно исключающие друг друга типы общественного устройства жизни людей. В результате такого рода взаимовложенности общественно-политических процессов И.В.Сталин стал олицетворением государственности большевизма в ХХ веке.

6.4. Неготовность России к социализму и следствия этого

Россия ни в 1917 г., ни по завершении гражданской войны не была готова для социалистического образа жизни ни в структурно-экономическом, ни в культурном, ни в нравственно-психологическом отношениях. Это знали все: и противники [244], и сторонники социализма. Сторонники социализма после победы революции, в ходе гражданской войны разделялись во мнениях.

Признавая неготовность России к социализму, одни считали, что необходимо перейти ко многопартийной буржуазной демократии, в условиях которой на протяжении продолжительного времени развивалась бы культура и экономика, и вызревали бы объективные и субъективные предпосылки к переходу к социализму.

Другие – большевики во главе с В.И.Лениным и троцкисты во главе Л.Д.Бронштейном, соглашаясь с ними в вопросе о том, что Россия не вызрела в культурном и экономическом отношении до социализма, – настаивали на том, что развивать культуру и экономику, строить реальный социализм необходимо под руководством партии большевиков на основе власти советов рабочих и крестьянских депутатов так, чтобы не подвергать снова рабочий класс и крестьянство как минимум десятилетиям эксплуатации отечественным и зарубежным частным капиталом в условиях гражданских свобод буржуазной демократии, вседозволенности частного предпринимательства и формирования законом стоимости межотраслевых пропорций и валовых мощностей отраслей [245] в ходе рыночной саморегуляции. Чтобы не быть голословными, приведём в этой связи мнение В.И.Ленина:

«…до бесконечности шаблонным является у них довод, который они выучили наизусть во время развития западноевропейской социал-демократии и который состоит в том, что мы не доросли до социализма, что у нас нет, как выражаются разные „учёные" господа из них, объективных экономических предпосылок для социализма. И никому не приходит в голову спросить себя: а не мог ли народ, встретивший революционную ситуацию, такую, которая сложилась в первую империалистическую войну, не мог ли он, под влиянием безысходности своего положения, броситься на такую борьбу, которая хоть какие-либо шансы открывала ему на завоевание для себя не совсем обычных условий для дальнейшего роста цивилизации?

«Россия не достигла той высоты развития производительных сил, при которой возможен социализм». С этим положением все герои II Интернационала, и в том числе, конечно Суханов, носятся, поистине, как с писаной торбой. Это бесспорное положение они пережевывают на тысячу ладов, и им кажется, что оно является решающим для оценки нашей революции.

(…)